Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса - читать онлайн книгу. Автор: Сильвана Патерностро cтр.№ 32

ЭММАНУЭЛЬ КАРБАЛЬО. Его голос принес ему известность, на этом он хорошо заработал и приобрел авторитет. Он встречался с самыми интересными людьми, тогда жившими в Мексике. А когда приехал Габо, он его со всеми перезнакомил.

МАРИЯ ЛУИСА ЭЛИО. Где мы познакомились? Он тогда еще не переехал в Мексику. Работал в агентстве Пренса Латина и направлялся через Мехико в Париж. Очень, очень молодой. Тощий, кожа да кости. Нет, не вспомню. Где именно мы познакомились, уже не помню. Там еще Альваро Мутис был. В какой-то момент Альваро ему говорит: «Габо, расскажи ту историю про галеон», и Габо начал рассказывать о галеоне, который упоминается в «Сто лет одиночества». Вы должны помнить, как они обнаруживают этот корабль посреди сельвы. Помните? Вот тогда мы с ним и познакомились.

РОДРИГО МОЙЯ. Как-то раз пошел я навестить маму, а у нее — гости. Я тогда уже изучал фотодело с Гильермо Ангуло; смотрю — на кушетке какой-то мужик развалился, всю ее занял, а гостей целая толпа собралась, не протолкнешься: на стульях по двое-трое теснятся, кто-то на подлокотнике, как на жердочке, примостился, а тут этот молодой человек; не понравился он мне, очень уж надменно держался. Это был Габриэль Гарсиа Маркес. На диванчике возлежал, словно индийское божество, растянулся, будто диванчик ему принадлежит и он у себя во дворце. На тот момент он был писатель — один из множества в Колумбии, чем-то там награжденный. Но все уже им очаровались и ловили каждое его слово.

Переехав в Мехико, он часто бывал у моей матери в гостях. Позже он мне сказал — мы тогда болтали, и разговор о маме зашел: «Что греха таить, частенько я у твоей матушки подкреплялся». Он туда поесть ходил, блюдами антиокийскими полакомиться. Мама колумбийской кухни придерживалась. Могла приготовить на скорую руку стейк сочный из пашины, и холодная запивка у нее всегда находилась, вода с тростниковым сахаром. Она ее в леднике держала, пока первый электрический холодильник не купила. Позже я снова Габо у нее в гостях застал, нас познакомили, и как-то так получилось, что мы друг другу понравились, а затем мы на разных других сборищах сталкивались. Я помню длительную совместную прогулку, которую он после подробно описал в одной из своих вещей: «Мы выходили прогуляться с Родриго Мойей, у которого была кошка, знавшая толк в прогулках на свежем воздухе». Он всегда много вопросов задавал, и мы подолгу с ним беседовали.

ГИЛЬЕРМО АНГУЛО. Это я руку приложил к тому, чтобы Габо присудили первую премию. Премию «Эссо».

Да. Он получил первую премию литературного конкурса «Эссо», который уже лет десять как проводился, а то и больше. В Колумбии эта премия считается очень престижной. Я работал на «Эссо». Нет, не штатным сотрудником компании — фото для них делал, кино снимал. Несколько документальных фильмов о неразведанных местах на побережье, о городе — Боготе в смысле, и еще о паре других городов. В то время я очень тесно общался с людьми из отдела общественных связей. Был там такой Ботеро. Оформитель, делал макет журнала. Фернандо Ботеро. Однажды узнал, что у них проходит конкурс, очень престижный. А первая премия знаете какая была? Пятнадцать тысяч песо. Солидная сумма, огромная. На такие деньги можно было машину купить. Первая модель «Фольксвагена», которую сюда импортировали, за 3800 песо продавалась. Ну, я им и сказал: «Знаете, братцы, есть у меня дружок один, очень важный он человек». Тогда Габо уже сделал себе имя как журналист, а по литературной части еще немногого добился, однако благодаря «Палой листве» публика знала, что появился здесь такой писатель.

Габо пользовался уважением, но оно было замешано, скорее, на ожиданиях, в него верили, потому что он уже выдал нечто солидное. В общем, мне ответили: «Пусть он пришлет нам что-нибудь из своих вещей». И он прислал мне роман — рукопись, перевязанную галстуком. А название ее я убрал. Так ему и сказал: «С таким названием премии тебе не видать». Назывался текст «Это дерьмовое село» ^[70]. Ну, я им и говорю: «Только у романа названия нет. Потерялось оно». И добавляю: «Вообще-то это значительный роман, Габо написал. Нет никаких шансов, что премия достанется кому-то другому». Вот премию и дали Габо. За роман «Недобрый час».

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. В конкурсном жюри состоял Херман Варгас, он в 1960-х годах был в большом авторитете, потому что Гарсиа Маркеса в Колумбии тогда еще не оценили. Из его вещей только и напечатали, что два-три отрывка из «Полковнику никто не пишет», и то лишь благодаря его друзьям из журнала «Мито». Первый роман, «Палая листва», оплаченный им из собственного кармана, опубликовали в 1950-х годах. Он вышел малым тиражом и ничего особенного, как сегодня выражаются в Колумбии, собой не представлял. Работая репортером в «Эль Эспектадоре», он писал рассказы, которые получали премии в Боготе. Потом уехал сначала в Европу, а дальше — в Мексику. В Колумбию больше не возвращался и создал роман под названием «Недобрый час», хотя сначала он иначе назывался — «Это дерьмовое село». В таком виде, с таким названием, он и послал его на конкурс. Премию «Эссо» присуждала нефтяная компания «Эссо», и был у них священник-иезуит к его слову все прислушивались. Он был президентом Колумбийской академии языкознания. А поскольку он святой отец, то, значит, и большой ханжа. Херману пришлось хорошенько постараться, чтобы премию его другу Гарсиа Маркесу присудили. И присудили-таки. Гарсиа Маркес первым ее получил. Херман Варгас всегда в жюри состоял и всегда помогал своим друзьям.

ХОСЕ САЛЬГАР. Он выиграл премию «Эссо», и то была его первая опубликованная книга. Говорил: «За сим я сворачиваю шею того лебедя, потому что свою книгу наконец-то опубликовал». Несколько экземпляров он раздарил, и они ходили по рукам, но тираж люди не раскупали. Мне он тоже экземпляр дал, вот этот. Он друзьям своим дарил.

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Он выигрывает премию, и это здорово ему помогает. Тогда я узнаю наверняка, что он из Аракатаки. Его статус растет. В семье у нас часто говорили: «Нет, ну представляете, Габито…», «Смотрите-ка, дела у Габито в гору идут, то-то радость!» — и все в таком духе. Габито у них стал примером. Все наши его так называли — Габито. Габито то, Габито это… Сколько они его помнят — еще с мальчишеской поры, — столько он для них Габито. Никто его не называл Габриэлем или, там, Габо — только Габито. Особенно те, кто с малолетства его знал.

САНТЬЯГО МУТИС. Ему несказанно везло с друзьями и с пристанищами. В Барранкилье у него был Альфонсо Фуэнмайор. В Париже — та мадам, владелица пансиона, ну и в Мехико нечто в том же роде повторилось.

ГИЛЬЕРМО АНГУЛО. Альваро Мутис рекламщиком был, во всяком случае долгое время в рекламе проработал. Как-то раз мы с ним пошли в одно рекламное агентство в Мехико, так все дамочки к нему кинулись и давай обнимать и целовать наперебой. Я ему говорю: «Ты, маэстро, заставляешь меня ревновать. Как ты их охмурил?» А он отвечает: «Слушай, маэстро, открою тебе один секрет. Главное — сумей убедить всех женщин в том, что ты всегда свободен и не прочь». У меня книга его есть, он в ней дарственную надпись написал: «Единственному моему другу, который, как я знаю, всегда свободен и не прочь». Я в Мехико жил, когда туда Габо приехал, и у меня сложилось впечатление, что он завязал с литературой — очень уж плотно он с киношной публикой сошелся.