Мысли узника святой Елены - читать онлайн книгу. Автор: Наполеон Бонапарт cтр.№ 115

CCCLXIII

Со времен Карла Великого ^[377] пехота всегда была плоха. В моей же армии не было французского солдата, который не считал бы себя способным противостоять врагу и победить.

CCCLXIV

Закон должен быть ясным, точным и единообразным, толковать его – значит допускать искажения.

CCCLXV

Больше всего лиц держит в своей памяти тот, у кого больше воображения.

CCCLXVI

Ежели бы флибустьеры способны были вести политику, достойную их храбрости, они основали бы великую империю в Америке еще в шестнадцатом столетии.

CCCLXVII

Странно, но в этот век Просвещения монархи видят надвигающуюся грозу лишь тогда, когда она уже разразилась.

CCCLXVIII

Слово либеральный, которое в нынешние времена столь чарует уши идеологов, это слово – моего изобретения. Так что если уж я узурпатор, то они – плагиаторы.

CCCLXIX

Государя начинают презирать, когда он слаб и нерешителен; это гораздо хуже, нежели когда им управляет министр неспособный и лишенный уважения.

CCCLXX

Перед тем как появился мой Гражданский кодекс, во Франции отнюдь не было настоящих законов, но существовало от пяти до шести тысяч томов различных постановлений, что приводило к тому, что судьи едва ли могли по совести разбирать дела и выносить приговоры.

CCCLXXI

Марк Аврелий жил и умер в великом почете, поелику он безмятежно и при благоприятных обстоятельствах унаследовал империю. Это счастие могло быть уготовано моему сыну.

СССLXXII

Я мог бы привести Итальянскую армию в Париж 18 фрюктидора и сыграть роль, каковую сыграл в свое время император Север, но плод тогда еще не созрел.

CCCLXXIII

Когда я высадился во Фрежюсе на пути из Египта, Б[аррас] и С[ийес] обсуждали тогдашнее положение вещей в стране: один хотел восстановить короля, другой же – призвать герцога Брауншвейгского; я привел обоих к единому мнению.

CCCLXXIV

Гоббс – безрадостный философ, а Монтескье – светлая голова ^[378].

CCCLXXV

Мораль республиканцев отличается большой распущенностью: они без колебаний позволяют себе все, что полезно им и их партии; равным образом то, что было бы добродетелью в республике, становится преступлением при монархии.

CCCLXXVI

Рабле подражал первому Бруту, который прикидывался умалишенным, чтобы обмануть подозрительность Тарквиниев.

CCCLXXVII

Ни золота, ни серебра мне не хватало так, как сахара и кофе, – поэтому добродетельные женщины так и не простили мне Континентальной блокады.

CCCLXXVIII

Подлинное богатство всякой страны состоит в числе жителей оной, их труде и предприимчивости.

CCCLXXIX

«Дух законов» – малоосновательное творение едва ли упорядоченной постройки, в которой можно найти прекрасно убранные покои, но заметить кое-где и наспех отделанные дощатые стены с позолотой.

CCCLXXX

Клубные политики, которые выступают против постоянных армий, – сумасброды. Стоит государю распустить свои войска, позволить разрушить свои крепости и проводить время за чтением Гроция, как он не процарствует и полугода.

CCCLXXXI

Самые удивительные изобретения суть не те, коими мог бы похвастаться ум человеческий: большинство открытий суть следствие механического инстинкта и случая, а отнюдь не философии.

CCCLXXXII

Понаписали великие глупости о душе, а ведь надобно стараться знать не то, что люди сказали об этом, но то, что собственный наш разум может нам открыть независимо от чужих мнений.

CCCLXXXIII

Что касается системы, то всегда надобно оставлять за собою право на следующий день посмеяться над теми своими мыслями, кои появились накануне.

CCCLXXXIV

Я не знаю, что понимают под божественным правом; наверное, это – изобретение какого-нибудь тупого теолога из Лувена. Ведь сам Папа имеет не более божественного права, чем я – на наследственное место в Палате лордов британского парламента.

CCCLXXXV

То, что называется естественным законом, – всего лишь закон выгоды и разума.

CCCLXXXVI

Всякий глава партии должен уметь пользоваться воодушевлением сторонников, ибо нет партии, которая не имела бы своих горячих приверженцев. И величайший военачальник во главе своих солдат, лишенных боевого духа, оказывается полной бездарностью.

CCCLXXXVII

Почему Гомеру отдавали предпочтение все народы Азии? Потому что он описывал приснопамятную войну первейшего народа Европы против самого процветающего народа. Его поэма – едва ли не единственный памятник той далекой эпохи.

CCCLXXXVIII

Когда я видел Клебера на лошади, перед глазами моими всегда вставали герои Гомера. Ничего не было прекраснее его в день сражения ^[379].

CCCLXXXIX

Генерал Мак ^[380] теоретически весьма учен, ведь он много изучал большую войну по книгам, но я не доверил бы ему командовать даже батальоном, поелику он неудачлив и ему недостает решительности. Меня весьма удивила его капитуляция при Ульме, я полагал, что он просто перешагнет через меня, чтобы вновь занять позицию у Инна.

CCCXC