Театральная сказка - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Малышев cтр.№ 31

– Мне это тоже ни о чём не говорит. Надо Альберту показать.

Режиссёр мельком бросил взгляд на письмо.

– Положи в карман сценического костюма, – сухо приказал он Мышу. – Когда попадёте за сцену, отдай Гному.

– Гному? – не поверил Мыш. – Да ладно! Ему кто-то может писать?

– Как видишь, – скупо отозвался Альберт.

Весь день до вечера письмо не давало Мышу покоя. Он держал его в руках, смотрел на картинку, читал надписи на оборотной стороне конверта, узнал, что изготовлен конверт на пермской фабрике Гознака 08.12.81, рисунок соболя выполнен художником В. Комлевым. Мыш разглядывал послание у окна на просвет, силясь увидеть, что там внутри, но безуспешно, бумага оказалась слишком плотной.

Когда у костра на границе с Засценьем Мыш передавал письмо Гному, пальцы его подрагивали от волнения.

– Альберт велел передать это тебе.

Рука Гнома, потянувшаяся за посланием, тоже еле заметно задрожала.

– Мне? – произнёс он удивлённо.

Гном не сразу вскрыл конверт. Подбросил в костёр дров, подождал, пока они разгорятся, и лишь тогда с треском оторвал от конверта узкую полоску, достал ученический листок в клеточку и принялся читать.

Дети, усевшиеся с другой стороны костра и скрытые тенью, исподволь наблюдали за ним, делая вид, что увлечены разговором.

К их удивлению, глаза Гнома, которого они считали не самым эмоциональным человеком, вдруг наполнились слезами. Он, не глядя, бросил письмо в огонь и ушёл в темноту.

Письмо упало на горячую золу у самого края костра и лежало там, шевелясь, как живое, от движений горячего воздуха. Прошла секунда, другая, край его занялся. Ветка кинулся к костру и потушила горящую бумагу:

«Дорогой папа, я не смогу сказать тебе это в лицо, поэтому пишу письмо. Мама умерла. Моя любимая мама и твоя дорогая Поличка. Это произошло две недели назад. Прости, что не сказал тебе раньше, просто не мог найти в себе сил.

Она всегда помнила о тебе, до самой смерти. Просила не винить тебя ни в чём. Я и не виню, как ты знаешь. После того злополучного спектакля в девяностом году, когда накачанный наркотиками бандит начал стрелять в актёров, ты, закрывая собой маму, увёл её в Засценье и едва не истёк там кровью, у тебя уже не было выбора, где жить – здесь, в мире людей, или там, на границе.

Я безмерно благодарен тебе за всё, что ты сделал для неё и меня. Я рад, что у меня такой отец. Мне только отчаянно грустно, что общаться с тобой мы можем отныне лишь во время спектаклей и только взглядами.

Всё сложилось очень трагично, но в нашем театре по-другому ведь и не бывает, так? Мы его пленники, но это прекрасный плен.

Папа, я тебя очень люблю. Помолись за маму.

Твой сын Альберт».

Дети долго стояли неподвижно, взгляды их снова и снова возвращались к строчкам письма. Они перечитывали их раз за разом и не могли поверить.

– Так он сын Гнома? – с трудом выговорила Ветка.

– Получается, так.

– Точно, Альберт же говорил, что его мама тоже когда-то играла в этом спектакле.

Ветка покачала головой.

– Сын Гнома… Невозможно поверить.

– В голове не укладывается.

– Альберт выглядел очень подавленным последнее время. Я стеснялся спросить почему, а сам он не говорил.

Мыш положил бумагу в середину костра, и та исчезла в пламени.

– Мы не должны были этого читать, – вздохнул он.

– Но мы должны были знать это. Даже если Альберт и Гном не хотели.

Ветви деревьев шелестели от потока горячего воздуха. Угли угасающего костра оплывали жаром и играли оттенками красного.

Лес молчал, как приговорённый.

– Какого рожна вы тут сидите? – послышался из-за деревьев охрипший, напитавшийся влагой голос Гнома. – Уколите пальцы шипом и марш в Засценье! Живо!

В голосе его отчётливо слышались Альбертовы нотки. Или, скорее, это Альберт унаследовал Гномовы интонации.

Дети поднялись и, раздвигая плети отяжелевших от ночной росы трав, пошли в темноту.

– Удачи! – донёсся до них гнусавый, будто простуженный голос Гнома.

– Спасибо, – отозвалась Ветка.

Из чащи донёсся звук, похожий на рыдание, а может, то просто вскрикнула ночная птица.

Лес кончился, началась каменная пустыня. Булыжники перекатывались под ногами со звуком, похожим на стук зубов. Белый ворон летел впереди, но смотреть на него было трудно из-за яркого солнца, которое растворяло его в своём свете.

– Ничего не вижу, – закрыл глаза ладонью Мыш после очередной попытки разглядеть птицу. – Мы не заблудились?

Он вытер тыльной стороной ладони проступившие слёзы.

Издалека раздалось знакомое крукание.

– Не-не, правильно идём, – заметила Ветка.

Ветер дунул им навстречу, но оказался совершенно не раскалённым, каким должен был быть, хотя шёл из самого сердца пустыни.

– Какой странный запах, – остановилась Ветка и принюхалась. – Очень знакомый и… приятный.

– Опять какие-то благовония? – спросил Мыш, вспоминая восточный базар, на который не так давно привёл их альбинос.

– Нет. Это не благовония, не цветы и не духи2. Но запах очень приятный. Только я не могу понять, почему он мне нравится.

Впереди вставало что-то очень высокое, похожее на ряды небоскрёбов, теряющихся вершинами в солнечном блеске. Дрожащий воздух, поднимающийся от раскалённых камней, мешал разглядеть подробности. Силуэты трепетали и размывались.

Ветка шла, опустив голову, напряжённо размышляя о чём-то, и вдруг засмеялась.

– Ты что? – повернулся Мыш, испугавшись, что девочку накрыл солнечный удар.

Ветка продолжала хихикать в кулак, не поднимая головы.

– Мыш, я поняла, что это за запах.

Мальчик ещё раз втянул воздух. В нём и вправду проступал знакомый и, в общем, приятный оттенок.

– Не могу разобрать, – признался он.

– Это книги. Так пахнут книги.

Мыш принюхался снова.

– Ну конечно же! – воскликнул он.

– Так пахнет в библиотеках и книжных магазинах.

Через несколько часов они достигли конструкций, что неясно проступали в дрожащем мареве.

Огромные книжные полки, сделанные из почерневших от времени и покрытых выщерблинами мощных досок, уходили в небо и терялись в вышине.

Доски провисали под тяжестью стоящих на них томов, но по всему было видно, что они выдержат, даже если нагрузить их и вдвое большим весом.