Октябрь 1941. Варшавское шоссе - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Чернов, Галина Грин cтр.№ 51

Выше была приведена Оперсводка МВО № 01 от 6 октября 1941 г. где указано, что в УР-37 6 октября прибыла группа из 5 танков КВ и одной бронемашины от ВАММ (ныне – бронетанковой академии) под командованием некого майора Троицкого, но не полковника и не подполковника. С танковой бригадой Георгий Константинович эти 5 танков КВ вряд ли бы перепутал, но, возможно, при подготовке его мемуаров к печати, кто-то из командования МВО подсказал ему нужную фамилию командира танковой части, одной из первых прибывшей в Малоярославецкий УР именно 6 октября 1941 г., в тот же день, что и 17-я тбр.

После выхода в свет «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова началась самостоятельная жизнь этой ошибки в фамилии командира или начальника штаба 17-й тбр. Она упорно переписывалась из одного источника в другой, приобретая статус неоспоримой истины.

Даже начальник связи 17-й тбр М.И. Мыциков в своей книге, написанной в 1985 г. называет командира бригады полковником Троицким, хотя сам видел, что командиром бригады был майор Клыпин. Что уж говорить об остальных авторах! Вот и Г. П. Яшкин, во всех вариантах своих воспоминаний называет командира 17-й тбр И.И. Троицким, хотя в некоторых своих воспоминаниях он все же указывает, что командир 17-й тбр, с которым он встречался, был Героем Советского Союза. Но подполковник И.И. Троицкий, который воевал на Халхин-Голе в 11-й тбр М.П. Яковлева Героем Советского Союза не был, это почетное звание имел майор Н.Я. Клыпин, которого Г.П. Яшкин видел своими глазами.

Бывший начальник штаба 17-й тбр А. С. Кислицын в 1960-годах собирался написать мемуары, приезжал в ЦАМО в сентябре 1965 года и брал дела 17-й тбр для восстановления в памяти некоторых подробностей и фамилий командиров подразделений бригады. Но, тогда Жуков еще не издал свои воспоминания, и не было еще повода для защиты заслуженного места 17-й тбр в истории битвы за Москву. А в декабре 1965 г. А. С. Кислицын скоропостижно умер от осколка, который он получил в Бресте и носил под сердцем с 22 июня 1941 г. Его мемуары написаны не были.

Эту встречу с танковой бригадой хорошо запомнил и водитель Г. К. Жукова – А. Н. Бунин. К сожалению, он тоже неправильно назвал фамилию командира, позаимствовав ее из «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова, перепутал и номер бригады, но общее радостное настроение он не мог не отразить:

«Самым отрадным эпизодом в той мрачной поездке была встреча под Медынью. Нас остановил патруль, одетый в комбинезоны и танкистские шлемы. Патрули сказали, что дальше ехать нельзя – противник. Георгий Константинович ушел в штаб части, вернулся веселый, помолодевший. Меньше, чем за час! Оказалось, что в этом районе дислоцировалась 11-я танковая бригада под командованием полковника И.П. Троицкого, которого Г. К. Жуков знал по Халхин-Голу. Он отдал какие-то приказы и, удовлетворенный, уехал в Калугу. Я, во всяком случае, почувствовал, что мы, наконец, побывали в нормальной воинской части, где несли службу, как подобает. Водители Троицкого подарили мне бутылку водки (я не пил и отдал ее охране) и полголовки сыра. Это было куда как своевременно, подозреваю, что часть ее съел Жуков. На здоровье!».

Другой танковой бригады, кроме 17-й тбр, в тот день под Медынью не было. Ошибка продолжала свое шествие из издания в издание.

В ходе той радостной встречи, Г. К. Жуковым в подчинение 17-й тбр был придан ПО Малоярославецкого УРа, им вместе была поставлена та же задача, что и коменданту 37-го УР и всем остальным частям. В историческом формуляре бригады сохранилась запись об этом визите:

«К исходу 08.10.41 г. бригаду посетил Командующий Западным Фронтом Генерал Армии Жуков, где отдал устный боевой приказ. Основными задачами устного приказа Командующего Западным Фронтом были:

Вести сдерживающие бои.

Изматывать противника.

Вести боевую разведку в радиусе 15–20 км. Установить сеть неподвижных постов наблюдения за передвижением противника…».

Командование 17-тбр, полностью укомплектованной и боеготовой, в отличие от многих встреченных Г. К. Жуковым частей, имело боевой опыт и желание скорее начать боевые действия, было решительно настроено. Именно поэтому он обрадовался этой встрече и запомнил ее на всю жизнь. Бригада это доверие вскоре оправдала. После посещения 17-й тбр Г. К. Жуковым, командир бригады получил цель, для достижения которой он теперь мог проявлять свою инициативу, принимать самостоятельные решения, маневрировать силами своей бригады и подчиненными подразделениями ПО 37-го УР. Если бы с началом наступления немецкого 57-го тк 17-я тбр продолжала стоять, не имея никакого приказа, в положении «ни шагу назад», она была бы быстро уничтожена. Но Г. К. Жуков, своей поездкой, сумел на полдня опередить начало этого наступления и дал единственно верные в той обстановке указания. Только на 17-ю тбр и приданный ей ПО 37-го УР была надежда в случае прорыва немецких частей на Варшавском шоссе, и они сделали все, что могли, в отсутствии частей 43-й и 33-й армии.

После отъезда Г.К. Жукова, выполняя его распоряжение о ведении разведки, по разным направлениям на 15–20 км вперед были направлены мотоциклисты разведроты 17-й тбр. Из района деревень Нефедово, Щадеево, Ерино вскоре в штаб бригады были доставлены точные и своевременные сведения о противнике, уже приближающемся к р. Изверь, готовящемся к завтрашнему наступлению. Разведчик-мотоциклист Петр Николаевич Артамонов, установил продвижение около 60 машин с мотопехотой противника на переднем крае обороны, вовремя доложил об этом командиру. По дороге он подобрал двух тяжелораненых бойцов и доставил их на пункт медицинской помощи. Бригадой в этот день был взят в плен немецкий разведчик мотоциклист, от которого были получены сведения, что завтра утром немецкие войска начнут большое наступление на Москву. Таким образом, командование бригады вовремя узнало о предстоящем немецком наступлении.

Часть разведчиков осталась на неподвижных скрытых постах наблюдения, как это приказал Г. К. Жуков. Впоследствии 4 мотоцикла (3 ИЖ-9 и 1 М-72) так и не вернулись в бригаду из районов д. Нефедово – Шадеево (8—12 км к юго-западу и югу от Гришино) и Вязище – Дороховая (30–35 км северо-западнее Гришино).

Эта территория на следующий день была занята противником. Все 8 пропавших мотоциклистов были уроженцами Горьковской области. Только один из них в 1945 г. был освобожден из плена.

После визита Г. К. Жукова и получения от разведчиков сведений о предстоящем наступлении, 17-я тбр начала передислокацию из-под Медыни на назначенный рубеж обороны – восточный берег р. Изверь, к д. Воронки, Вязище. Части бригады начали передислокацию под покровом ночи с 8 на 9 октября, в тайне от врага. Радиосвязь бригады с вечера 6 октября работала только на прием.

Г. К. Жуков, получивший в штабе 17-й тбр сведения, что в обороне Калуги осталась 5-я гв сд и другие разрозненные части, покинув расположение бригады, отправился к Калуге, посмотреть, как там организована оборона.

Чуть впереди него, немного перегнав, уже проехала машина инженерной службы штаба Резервного фронта, в которой ехали полковник Григорий Иванович Тупичев и ст. лейтенант Никита Васильевич Никулин. В этот день они успели посетить расположение капитана И. Г. Старчака. Н. В. Никулин об этой встрече в своих воспоминаниях не упоминает, как об одной из многих, а вот И. Г. Старчак в своей книге не забыл ее упомянуть, к нему нечасто наведывались представители высших штабов. Он писал: «В тот день к нам прибыл представитель инженерной службы фронта. Он имел задание разрушить дорожные сооружения и всячески препятствовать продвижению неприятельских войск. Приехавший проинформировал меня о положении на нашем направлении, дал несколько добрых советов, как улучшить противотанковую оборону». Отходя от Стрекалово на Изверь вечером этого дня, Старчак выполнил эту задачу. Именно разрушенные мосты и дороги упоминали немцы, как главное препятствие этого дня на их пути до Извери, а вовсе не ожесточенное сопротивление ПО. Проехав 10 км от Медыни, машина полковника Тупичева и ст. лейтенанта Никулина встретилась с колонной советских подразделений, вероятно принадлежащих 43-й армии, движущихся из Калуги в Малоярославец. Н. В. Никулин вспоминал: