Я – дочь врага народа - читать онлайн книгу. Автор: Таисья Пьянкова cтр.№ 33

– Скажи спасибо, что там оказалась я! Задёргивать надо, когда золото добываешь…

Осип омертвело опустился на табурет. Фёдор на кровати тем временем присвистывал сонным носом, будто наигрывал на сопелке отходную.

Минуту Мария наслаждалась ступором хозяина, потом спросила:

– Тебе удобно так сидеть?

Ответа она не услышала, но согласилась:

– Ну сиди, сиди… Только скажи, куда цепочку спрятал. Не скажешь – Федьку разбужу.

Осип не пошевелился.

Мария подошла к нему со спины, погладила по голове, потрепала уши, склонилась, и мигом обе её руки оказались в карманах Осипова пиджака.

– Вот она, милая!

Но разогнуться Марии не далось. Ухваченная Осипом за шею, она оказалась притиснутая ухом к его губам, которые зашептали:

– Не говори Фёдору. Умоляю! Не говори…

Марии было слышно, как в нём трепещет не только сердце, но и кишки…

Не минуло и десяти минут, как они уже сидели за столом, где Мария, украшенная золотом, спрашивала Осипа:

– Чего уж так страдать-то? Прикован ты, што ли, к нему? Брось и уезжай…

– Пробовал… Да у него нюх на меня.

– А ты ему Васёну присватай. По-моему, он будет не прочь…

– Он-то не прочь… Возу-то хоть на гору круту, да вот кобыле невмоготу…

– А ведь, похоже, и впрямь из-за него побежала Васёна давиться.

– Чёрт его знает… По этой части он и на самом деле не ведает края…

– Хотя навряд ли… Её скорее понесло из-за того, что я в деревню приехала. На Сергея моего, видать, рассчитывала… А может, и то и другое…

При этом Мария цокнула языком – дескать, так-то! Дескать, вот тебе и овечка с рогами…

Мария заметила, что косматая голова спящего ворохнулась на подушке. Оттого она продолжила напористей:

– Все тут наладились без меня любови с моим мужем крутить…

При её словах Осип покосился на сына, давая гостье понять, что тот уже не спит.

– Ну и пусть послушает! – решительно сказала Мария и ударилась в подробности: – Вечером от вас прихожу домой, Сергей меня сразу в кухню уторкал спать. Ночью просыпаюсь, а они шушукаются в комнате. Он её…

– Чего-о? – поднял Фёдор голову.

– Того! Успокаивает.

Фёдор опять опустился на подушку, но Мария воскликнула:

– А какое у неё белое тело!

Фёдор взвился на постели, у двери выкрикнул:

– Разорву!

Осип кинулся встать перед ним, но его цепляния только распалили сына. Он отшвырнул отца с дороги и пропал за порогом…

Мария, со словами: «Это хорошо, это очень хорошо…» – остановила Осипа у выхода и решительно пообещала:

– Отправляй меня поскорее в Татарку. Надо обо всём рассказать Борису Михайловичу. Поверь, он сейчас столько натворит, что не надо будет ждать… Приедут – сразу заберут… В дурдом только попади… А мне сейчас лучше вернуться. Пока в доме шум да канитель – я уже на лежанке, уже сплю… Пусть потом докажут: где я была да что делала… А ты гляди у меня! Я ведь и про чемодан твой давно-давно знаю…

Готовый крушить плотины, Фёдор ломанулся в афанасьевский дом, хотя все двери оказались открытыми. Они распахнулись так, словно сказали: чего бесишься, проходи толком.

Но Фёдора и в таком случае хватило бы на то, чтобы сорвать с Васёны простыню. Он успел склониться, да только его вдоль хребта вдруг прошила острая боль. Он развернулся, увидел над собой костыль, который был вознесён человеком, в гневе не похожим на Сергея Никитича. И всё же Фёдор его узнал.

– Музыкант?! – спросил Фёдор таким голосом, словно бы тот восстал из могилы. – Музыкант, – повторил он, как будто уверил себя, что перед ним не привидение.

Второй удар не успел достигнуть цели: Фёдор расстелился перед Сергеем по полу, высунул язык, задёргался, выгнулся, захрипел…

– Да штоб тебя! – послышалось со стороны кухни.

На пороге стояла Мария. Она успела раздеться, успела принять заспанный вид, вроде только что оторвалась ото сна. Полным презренья вялым голосом стала подсказывать Фёдору:

– Слюни не забудь выпустить да в штаны намочи… Тоже мне… Припадочный называется… Пора научиться…

Но слюней Фёдор не выпустил и домой вернулся в сухих штанах.

Только под утро Мицай забылся в горячем сне. Сама Дарья устала всю ночь метаться туда-обратно, хотя печь была не больно высокой. Потому и прикорнула перед рассветом на подоконной лавке. Потому и не услыхала она собачьего взлаиванья во дворе.

Услышала Нюшка. В бабкиных валенках, в фуфайке она вышла в сени, приотворила дверь во двор – посмотреть, что там потревожило псину.

Валил крупный, густой снег. Но девочка увидела, как соседский мужичок, которого Мария называла Осипом, перекинув какую-то хламину сюда, через низкий Мицаев плетешок, задрал ногу – перелезть на эту же сторону. Не подумал он, что собака может быть отвязанной…

Перепуганный лаем, он зацепился ногой за лозину и завалился к себе во двор. Там гребанул пятернёю снег, скомкал, бросил в собаку, чем подстрекнул её перескочить через плетень… В целых, слава богу, штанах, Осип успел укрыться за дверью своих сеней. Псина недолго покидалась на дверь и, подрагивая от возбуждения, перепрыгнула обратно.

В своём дворе она ухватила оставленную Осипом стёганку, подтащила её и положила перед Нюшкою.

– Ну, зачем приволокла?! – спросила девочка. – Кто-то выбрасывает, а ты подбираешь…

Она подхватила хламину, осмотрела, подумала и решила:

– Ещё крепкая. А давай-ка, – сказала собаке, – мы её в конуру к тебе постелим. Тепло будет и мягко…

И недолго думая Нюшка позаботилась о собачьем уюте…

Тем временем, когда перед самой зарёю Фёдор плёлся от дома Афанасьевых в свой край деревни, Марии на лежанке уже снился странный сон: опускается она в Васёнино подполье, но вдруг оказывается под сводами какого-то высокого зеркального зала. Зеркала настолько чисты, будто их вовсе и нет. Однако в каждом образовано её отражение.

И вот подходит она к первому зеркалу, видит себя нынешней, трогает стекло пальцем, и отражение начинает уменьшаться. С той стороны на неё уже пялится пигалица лет пяти, которая морщит нос и показывает язык.

– Ах ты, кикимора! – пытается Мария щёлкнуть отражение по носу. Зеркало волнуется, как вода, и покрывается мутью.

Мария останавливается у другого полотна, видит себя школьницей, вспоминает почему-то аптекаря, говорит: «Скотина!» – и отходит к третьему отражению.

Здесь она оказывается невестой, красоты несказанной. Даже самой себе не верит. Подходит вплотную, да зазеркалье отворачивается от неё и удаляется в небыль. А взамен грезится чья-то неприглядная зрелость.