Две стороны одной медали - читать онлайн книгу. Автор: Максим Траньков, Татьяна Волосожар cтр.№ 13

Я ехал с прицелом кататься в «Юбилейном» – средоточии всех знаменитых фигуристов, а приехал в СКА – другое место, другое отношение. Льда было мало, и тренироваться приходилось в те редкие часы, когда там не было хоккея или когда оттуда уходили дети, чьи родители оставались на катке периодически на ночь, лишь бы их дети позанимались – бывают такие фанатики, которые готовы заставлять заниматься в 5 утра и потом еще отправлять в школу своих чад.

У нас не было никакого графика: мы выходили на лед в 7 утра, а на следующий день это могло быть 9 вечера. При этом Людмила Станиславовна поняла, что неприхотливых парней из регионов набирать куда удобнее. Некоторые из них составили мне компанию в аквариуме. Так что нас было уже несколько человек и у нас было свободное время, а нам по 16 лет… В какой-то момент большую часть времени мы тратили на гулянки. Особенно когда в моем окружении появился москвич Вова Сапрыкин – компанейский парень с большой любовью к алкоголю и вечеринкам. Естественно, я в свои 16 лет попал под его влияние и начал периодически уходить в загулы – я «заблудился». Соревнования были редко, раза два в год – нам надо было отобраться на юниорское первенство России, а это можно было сделать по тем правилам за одни соревнования. Я быстро смекнул, что это можно легко организовать, если ездить туда, где не очень много пар, ведь достаточно было попасть в тройку лучших. Так что тренировались мы не часто, кое-как катались и шли к Вове на квартиру, в отличие от нас у него водились деньги и было где жить. Компании каждый раз менялись, и только мы были константой. Они пили водку, курили. Я – максимум пиво, так как брат мне один раз сказал, что водку можно пить только после 18. Именно так я и сделал: напился на 18-летие, закусив яблоками, и больше таких подвигов не повторял.

Спасла меня Саша – ей не нравился мой образ жизни, и она говорила об этом постоянно. Дело было даже не в тренировках, ей не нравилось, что я тусуюсь на каких-то непонятных кухнях с непонятными людьми. Людмила Станиславовна не имела на меня никакого влияния. Она не была маститым тренером, как бы ей не было обидно сейчас это читать. По большому счету, будучи известной фигуристкой, как тренер она не состоялась. Только двое из ее учеников: я и Саша Смирнов, которого она привезла из Твери, – чего-то добились, и то – в будущем у других тренеров. Саня – трижды чемпион России, дважды выигрывал чемпионат Европы и на чемпионате мира два раза был третьим. И все же я хочу сказать ей спасибо: если бы она не нашла нас и не привезла в Питер, то мы бы, скорее всего, ничего не добились.

Чуть позже к нам присоединился парень из Кирова Данил Ведерников, кто-то еще появлялся, но долго не задерживался. Мы стали жить уже не с солдатами, а отдельно – кто-то из ребят, с кем я дружил, демобилизовался, а с другими начались проблемы. Плюс Вову призвали в армию, и благодаря папе он попал в эту роту, что соседствовала с нами, там все так же безбожно пил, периодически по ночам устраивая дебоши. Он постоянно докапывался, мог выбить дверь и вломиться в комнату. В итоге он побил кого-то из солдат, и у него начались проблемы.

Наша жизнь с парнями была в таком же аквариуме, в каком я жил с солдатами. В соседней комнате, которую нам выделили, не было ничего. Мы продолжали промышлять сдаванием бутылок и продажей пакетов. Сами собрали себе кровати, сколотили из чего было. Из окон зимой нещадно дуло, а летом там было жарко, как в парнике. Мы выставляли стекла, чтобы было хоть чуть-чуть попрохладнее, прибивали марли, чтобы ничто не залетало, а зимой, наоборот, всячески утепляли фрамуги.

Мы жили как бомжи. В ход шло все, что попадалось под руку – находили матрасы и закидывали их между рамами, ставили трамвайные печки. Тащили все, что плохо лежало. Видели стул – тырили стул, пока грузчики смотрели в другую сторону.

ЛЬДА БЫЛО МАЛО, И ТРЕНИРОВАТЬСЯ ПРИХОДИЛОСЬ В ТЕ РЕДКИЕ ЧАСЫ, КОГДА ТАМ НЕ БЫЛО ХОККЕЯ ИЛИ КОГДА ОТТУДА УХОДИЛИ ДЕТИ, ЧЬИ РОДИТЕЛИ ОСТАВАЛИСЬ НА КАТКЕ ПЕРИОДИЧЕСКИ НА НОЧЬ, ЛИШЬ БЫ ИХ ДЕТИ ПОЗАНИМАЛИСЬ

Летом недалеко от общаги стояла клетка с арбузами, и там всегда был жутко пьяный сторож или продавец. Однажды с голодухи мы решили порезать клетку и своровать арбузы. Так и сделали: подошли глубокой ночью, разрезали кусачками сетку и стащили каждый, сколько мог. Нас было четверо, и, конечно, с нашим везением нас остановил патруль ППС. И вот вместо того, чтобы сказать, что мы идем на вечеринку или еще что-то, один из парней паникует, бросает арбузы и дает деру. Конечно, нас тут же вяжут. У меня в рюкзаке арбуз и инструменты для перекусывания проволоки. Признались, что сперли арбузы. Думали, арестуют, но милиционеры поржали, отобрали добычу, положили их себе в багажник и уехали, а мы остались ни с чем…

Мало того, что у нас ничего не было, так и жили мы без регистрации – никто же не пропишет на стадионе между стекол. Весной и летом, когда был призыв в армию и молодых людей шерстили особенно сильно, мы бегали от милиции или делали липовые студенческие.

Впрочем, меня, надо признаться, все устраивало: никто не смотрит, маме я безбожно врал, что учусь в школе и тренируюсь.

В школу меня, конечно, зачислили – там было много фигуристов, так как рядом был «Юбилейный», и со мной на потоке учились многие известные сегодня спортсмены, в том числе и Женя Плющенко. Занятия я особо не посещал – у меня и без них была насыщенная жизнь, однако в какой-то момент вопрос, куда идти дальше и куда поступать, все-таки встал. Сдавать экзамены экстерном я вернулся в свою любимую школу в Перми. Они разрешили, при условии удачного тестирования. Ок, тестирование я кое-как прошел. Допустили к экзаменам – надо сдавать физику и астрономию, а я ничего не знал ни по одному из предметов. Четверку мне натянули чудом, просто потому, что преподавателю я нравился. Следующей надо было сдать историю – написать реферат. Тут было проще. Мой дед, как ветеран войны, много и часто говорил о Жукове, под началом которого служил, так что именно эту тему я и выбрал. Написал работу на основании литературы и воспоминаний деда – получилось так круто, что реферат хотели брать на всероссийскую олимпиаду. В общем, сдал обязательные предметы и, чуть не завалив математику, все-таки вытянул средний балл 4, так что мой аттестат был при поступлении одним из самых лучших.

А вот во время поступления в Академию физкультуры и спорта им. Лесгафта меня выгнали с экзамена по биологии. Я выбрал тренерский факультет, и вроде бы все шло неплохо, пока мне не достался вопрос по ботанике 5–6-го класса. Я у кого-то спросил шпору, и тут меня преподаватель и заметил. До этого списывали все, но именно мне «повезло» – выгнали «для профилактики». Честно говоря, это было несправедливо – на остальные вопросы, кроме этих зерновых, я ответил.

Стою за дверью, мимо идет женщина – главная в экзаменационной комиссии. Спросила, что случилось, я рассказал. Отвела меня в кабинет, позадавала вопросы, поставила пятерку. Я выбежал счастливый из кабинета, стоит Таня Капустина – мы вместе катались в СКА. Ревет. Она умная, с золотой медалью школу окончила, а ее тоже завалили на биологии. Мне так стало стыдно, что я поступил в институт…

Все спортсмены идут в спортивный вуз – вариантов особенно нет. Плюс если ты уже занимал какие-то места, то тебе пишут ходатайство, а если ты мастер спорта, то, считай, одной ногой в вузе. У меня было ходатайство, хороший аттестат, я был кандидат в мастера спорта. В моем потоке поступали человек 15 из «Юбилейного», тот же Плющенко, Меньшов. Я поступил на льготное, но в первые же месяцы понял, что вряд ли окончу академию. Весь процесс обучения был построен на взятках: не простимулируешь преподавателя – не сдашь. А я жил в аквариуме, тырил табуретки и продавал пакеты, чтобы худо-бедно выжить. Откуда у меня деньги на взятки? Я помню, как некоторые студенты просто заходили с конвертами в отдельные кабинеты и, хоть были дубы дубами, учились на отлично. Я же ходил месяц за преподавателем по плаванью, и у него не было для меня времени принять экзамен. По истории был профессор Завацкий, до сих пор помню. Его жена работала в Эрмитаже, и, кажется, там была целая история с музейными экспонатами, и он чуть ли не в тюрьме оказался. Профессор чувствовал себя очень крутым: по тем временам ездил на новенькой «Ауди», брал взятки и всегда занижал оценки, если ты приходил без денег.