Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова, Александр Колпакиди cтр.№ 25

…Однако правительства в Германии менялись чуть ли не каждые полгода. На декабрь 1932 года приходится последний всплеск дружбы, и связан он с назначением на пост рейхсканцлера убежденного русофила, генерала Курта фон Шлейхера. 19 декабря 1932 года нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов посещает нового рейхсканцлера. Шлейхер открывает встречу заявлением о «приверженности германо-российской дружбе в политической и, особенно, военной сфере». Литвинов, в свою очередь, комментируя недавно заключенный советско-польский пакт о ненападении, делает замечательное заявление: «Если будет жесткое противостояние, то жизненная необходимость государства проявится сильнее, чем подобные пакты. Эта жизненная необходимость для России приведет ее на сторону Германии».

Вообще встреча изобиловала замечательными высказываниями нашего наркома. Шлейхер пожаловался на антимилитаристскую агитацию немецких коммунистов, на что тот ответил, что подобные вещи не должны влиять на взаимоотношения держав, поскольку правительства в своей внутренней политике свободны, и он «считал бы вполне естественным, если бы к коммунистам в Германии относились так же, как в России относятся к врагам народа». Слышали бы его коминтерновцы!

Однако надежды на укрепление отношений рухнули с назначением 30 января 1933 года на пост рейхсканцлера Адольфа Гитлера. Правда, поначалу советские руководители восприняли это назначение даже с облегчением, как отсрочку. Они считали, что Гитлер имеет гораздо меньше шансов и стремления договориться с Антантой о совместном походе против СССР, чем Папен, — как оно, в конце концов, и получилось. И недаром во время Великой Отечественной войны Сталин отменил подготовленное было покушение на Гитлера, но санкционировал покушение на давно уже никому не нужного Папена, который в то время был послом в Турции.

…В первые же два месяца пребывания у власти нацисты расправились со своими политическими противниками — СДПГ и КПГ. После знаменитого поджога рейхстага, состоявшегося 27 февраля 1933 года, начались репрессии против коммунистов. 5 марта, правда, состоялись выборы в рейхстаг, на которых НСДАП получила 17, 2 млн. голосов (288 мандатов), СДПГ — 7, 1 млн. (120 мандатов) и КПГ — 4, 9 млн. (82 мандата). Однако уже 15 марта мандаты коммунистов были объявлены недействительными, а 24 марта был принят закон о наделении Гитлера чрезвычайными полномочиями. Германия де-факто снова становилась монархией.

Впрочем, преследуя коммунистов внутри страны, Гитлер пока что старательно демонстрировал дружеские чувства по отношению к «метрополии коммунизма» — СССР. Ещё 23 марта в рейхстаге, комментируя итоги выборов, он держал речь ну прямо по Крестинскому: «Борьба против коммунизма внутри Германии — наше внутреннее дело, в которое мы не потерпим вмешательства извне. Но государственные отношения с другими странами, с которыми нас связывают совместные интересы, этой борьбой затронуты не будут». Однако усилившиеся нападения полиции и штурмовиков на советских граждан и советские учреждения показали, что слово — не есть дело. А когда 1 апреля 1933 года заведующим внешнеполитическим отделом НСДАП был назначен прибалтийский немец и яростный русофоб Альфред Розенберг, и сразу же резко усилилась антисоветская риторика — отношения еще охладились. Потом еще и еще, они становились все холоднее буквально день ото дня. Естественно, изменение политики повлекло за собой и пересмотр военных отношений. СССР было как-то совсем ни к чему помогать развитию армии столь враждебно настроенного государства.

…Но для военных политики словно бы и не существовало. Три недели, с 8 по 25 мая, провела в СССР с визитом делегация рейхсвера во главе с генерал-лейтенантом Боккельбергом. Немцы встречались с Ворошиловым, Егоровым и Тухачевским. 13 мая, во время обеда в немецком посольстве, Ворошилов говорил о своем дружественном отношении к Германии. Делегации показали военные заводы. Боккельберг в своем отчете написал: совместная работа с Красной Армией, учитывая грандиозность советских планов, крайне желательна. Они даже договорились о возобновлении работ на полигоне «Томка».

28 мая Боккельберг и его делегация выехали в Берлин. Вернувшись туда, они узнали, что советские военные все же следят за политикой. Красная Армия потребовала, чтобы рейхсвер ликвидировал свои предприятия в России. Крестинский долго объяснял послу Германии Герберту фон Дирксену, что это решение вызвано общей международной обстановкой, а не враждебностью между странами. Едва ли кто-либо в обеих столицах этому поверил.

16 июня 1933 года министр экономики Германии Альфред Гугенберг вручил председателю Международной экономической конференции в Лондоне Коллину меморандум, где требовал для преодоления экономического кризиса вернуть Германии старые колонии и предоставить новые — в СССР. Впрочем, ничего нового в этих требованиях не содержалось. Все это уже было изложено в «Майн кампф» — а этот труд Сталин наверняка читал…

Итак, с официальными контактами РККА и рейхсвера было покончено. Однако негласные отношения между ними продолжались. Но это уже совсем другая история…

До сих пор спорят о том, существовал ли в реальности заговор, положивший начало так называемым репрессиям. Сейчас уже прошли времена розовых очков (точнее, красных), когда все, ну буквально все пострадавшие были абсолютно ни в чем не виновны, пламенные большевики и верные ленинцы. То есть насчет «большевиков» и «ленинцев» сказано во многом верно — но, если вдуматься, такую ли уж симпатию вызывает образ кристально честного большевика? Страстный идеалист — один из самых жутких типов мировой истории. Именно такая публика ради своих идей готова залить землю кровью, не смущаясь глубиной потока, так что жалеть их следовало бы с разбором… Но не в этом дело. Нет, просто истерическое время «перестройки» миновало, и теперь многие склоняются к мнению: что-то там такое было.

А давайте попробуем подойти к делу с другой стороны. Могло ли случиться так, что заговора не было? И тут никак не обойтись без краткого очерка политических течений в послеленинской Советской России и их взаимоотношений. И были эти течения весьма далеки от безобидных парламентских группировок, а взаимоотношения куда как далеки от дружественного обмена мнениями…

…Говорят, что Сталин, мол, расправился с оппозицией. Ну, по правде сказать, не совсем Сталин — и без него товарищи по партии ели друг друга с волчьим аппетитом. И не совсем расправился — там такие дела творились, что это еще вопрос, кто нападал, а кто защищался. Но надо бы прояснить еще один вопрос: с кем расправились? Кто такие эти самые оппозиционеры?

Нам с этой парламентской демократией совсем голову задурили. После шквала публикаций и телепередач наш человек, на чистом автомате, воспринимает «оппозицию» как кучку шумных, но довольно безвредных парламентских болтунов. Вроде голубей: оно, конечно, и шум от них, и грязь — но какой же город без голубей? Между тем налицо типичная игра терминов, ибо оппозиционеры 20–30-х годов были далеко не голубки. Пожалуй, еще более не голубки, чем власть имущие.