Второй рейх. Не надо воевать с Россией - читать онлайн книгу. Автор: Отто фон Бисмарк cтр.№ 88

В связи с задержанием уголовной полицией курьерских сундуков русского большевистского посла были обнаружены компрометирующие материалы относительно того, что русским посольством, совместно со спартаковской группой, уже давно в подполье энергично организуется большевистская революция по русскому образцу.

Это происходило на глазах у полиции и с ведома Министерства иностранных дел, высмеивавшего все постоянно делавшиеся ему предостережения или отклонявшего их под тем предлогом, что нельзя раздражать большевиков; полиция была бессильна, так как Министерство иностранных дел все время вмешивалось в ее действия.

Через дезорганизованных отпускных солдат яд проник уже в армию. Она отчасти уже разложилась, и, когда после перемирия она освободится и вернется на родину, она откажется бороться с повстанцами. Поэтому всякое перемирие, как бы ни были тяжелы его условия, должно быть немедленно и безусловно принято; армия уже ненадежна, и родина находится накануне революции.

Утром 9 ноября рейхсканцлер, принц Макс Баденский, вторично сообщил мне (впервые об этом мне было сообщено 7-го), что социал-демократы, а также социал-демократические статс-секретари требуют моего отречения от престола. Того же взгляда придерживаются и остальные члены правительства, до тех пор бывшие еще против моего отречения. Так же обстоит дело и с партиями, составляющими большинство в рейхстаге. Он просил меня поэтому немедленно отречься от престола, ибо в противном случае в Берлине можно ожидать кровопролития и настоящих уличных боев; небольшие стычки уже начались.

Я тотчас же вызвал к себе фельдмаршала фон Гинденбурга и генерал-квартирмейстера генерала Тренера. Последний доложил еще раз, что армия не может больше сражаться и хочет прежде всего покоя, поэтому необходимо во что бы то ни стало заключить перемирие, и притом как можно скорее, ибо армия имеет продовольствия лишь на 6–8 дней и отрезана от всякого подвоза мятежниками, занявшими наши продовольственные склады и мосты через Рейн. Посланная во Францию из Берлина комиссия по заключению перемирия, как дальше докладывал мне генерал Тренер, в составе Эрцбергера, посла графа Оберндорфа и генерала фон Винтерфельдта, прошедшая третьего дня вечером французские линии, до сих пор по непонятной причине ничего не давала знать о себе в главную квартиру. Кронпринц со своим начальником штаба, графом Шуленбургом, также прибыли в главную квартиру и приняли участие в нашем совещании. Одновременно рейхсканцлер неоднократно говорил по телефону с главной квартирой, настойчиво торопя меня и сообщая, что социал-демократы выступили из правительства и что дальше медлить опасно. Военный министр доносил: «Полная неуверенность в войсковых частях в Берлине: 4-я егерская, 2-я рота Александровского полка, 2-я Ютеборгская батарея перешли на сторону восставших; уличных боев нет».

* * *

Я хотел избавить свой народ от гражданской войны. Если мое отречение было действительно единственным средством избежать кровопролития, то я был готов отказаться от звания германского кайзера, но не хотел отречься от прусской короны. Я желал остаться прусским королем и быть по-прежнему среди своих войск, ибо вожди армии заявили, что в случае моего полного отречения офицеры поголовно уйдут, и тогда армия, лишенная своих руководителей, устремится на родину, нанося ей вред и подвергая ее опасностям.

Из главной квартиры канцлеру было передано, что я сначала должен зрело обдумать и точно сформулировать свое решение, после чего оно будет ему сообщено. Когда через некоторое время канцлеру было передано мое решение, из Берлина последовал неожиданный ответ: мое решение запоздало. Рейхсканцлер, не дожидаясь моего ответа, возвестил от своего имени о моем якобы состоявшемся отречении, как и об отказе от трона со стороны кронпринца, который по этому поводу вообще не был запрошен. Он передал правление в руки социал-демократов и призвал г-на Эберта на пост рейхсканцлера. Обо всем этом было передано по беспроволочному телеграфу, и вся армия читала эти телеграммы. Таким образом у меня выбили из рук возможность самостоятельно решить – остаться мне или уйти, либо сложить с себя кайзеровское достоинство, сохранивши в то же время за собой прусскую королевскую корону. Армия была тяжело потрясена ложным представлением о том, что ее король в критический момент бросил ее.

Если рассмотреть поведение рейхсканцлера, принца Макса Баденского, в целом, то представится следующая картина: сначала торжественное обещание стать вместе с новым правительством на защиту императорского трона, затем утаивание обращения кайзера к министрам, которое могло бы благоприятно подействовать на общественное мнение; устранение кайзера от всякого сотрудничества; предание личности кайзера на общий произвол благодаря упразднению цензуры; полное отсутствие заступничества за монархию в вопросе об отречении; попытки побудить кайзера к добровольному отречению и, наконец, самозванное возвещение по беспроволочному телеграфу о моем якобы состоявшемся отречении от престола.

Весь исход этого дела обнаруживает опасную для государства игру, которую вел Шейдеман, целиком державший канцлера в своих руках. Шейдеман оставил в неизвестности о своих подлинных намерениях своих коллег по Кабинету министров, он заставил принца постепенно опускаться с одной ступеньки на другую утверждением, что вожди не владеют больше массами.

Таким образом он довел принца до того, что тот предал кайзера, князей и государство, и сделал принца разрушителем империи. Вслед за тем Шейдеман свергнул слабого «государственного деятеля».

* * *

После получения радиограммы мое положение стало тяжелым. Войска, правда, стягивались к Спа, чтобы обеспечить беспрепятственное продолжение нормальной работы в главной квартире. Но высшее военное командование полагало, что нельзя уже рассчитывать на безусловную преданность войск в том случае, если из Аахена и Кельна подойдут восставшие солдаты и наши части будут, таким образом, поставлены перед необходимостью вооруженной борьбы со своими собственными товарищами. Все мои советники рекомендовали мне поэтому оставить армию и уехать в нейтральную страну, чтобы избежать «гражданской войны».

Я пережил ужасную внутреннюю борьбу. С одной стороны, во мне как в солдате все возмущалось против того, чтобы бросить свои оставшиеся мне верными храбрые войска, с другой стороны, приходилось считаться как с заявлением врагов о том, что со мной они не хотят заключать никакого сносного для Германии мира, так и с утверждениями моего собственного правительства, что гражданской войны можно избежать лишь при моем отъезде за границу.

В этой борьбе я отбросил в сторону все личное. Я сознательно принес в жертву себя и свой трон, думая таким образом лучше всего служить интересам своего возлюбленного отечества. Но жертва была напрасна. Мой уход не принес нам более благоприятных условий перемирия и мира и не смог отвратить гражданской войны, а, напротив, ускорил и углубил самым гибельным образом разложение в армии и стране.

В течение тридцати лет армия была моей гордостью. Я жил и работал для нее. И теперь, после четырех блестящих лет войны с ее неслыханными победами, армия должна была погибнуть под ударами, нанесенными ей в спину революционерами как раз тогда, когда мир был уже совсем близок. Особенно глубокий удар в самое сердце нанесло мне то обстоятельство, что мятеж прежде всего захватил мое создание – мой гордый флот.