Второй рейх. Не надо воевать с Россией - читать онлайн книгу. Автор: Отто фон Бисмарк cтр.№ 66

Таким образом, германская императорская чета вернулась домой с наилучшими впечатлениями. Когда я поделился своими впечатлениями с канцлером, последний остался очень доволен. Из замечаний короля Георга он вывел, что Англия считает постановления Алжезирасской конференции уже не существующими и не будет чинить никаких препятствий занятию Марокко. В связи с этим он и наметил проводившуюся им и ведомством иностранных дел линию, приведшую к инциденту в Агадире, последней, снова оказавшейся неудачной попытке сохранить наше влияние в Марокко. Положение особенно обострилось во время Кильской недели. Ведомство иностранных дел сообщило мне свое намерение послать в Марокко «Пантеру». Я обнаружил сильное колебание по поводу этого шага, но ввиду настойчивых представлений со стороны ведомства иностранных дел я был вынужден отложить свои сомнения в сторону.

* * *

Первая половина 1912 г. ознаменовалась посланием сэра Эрнеста Касселя с вербальной нотой, в которой Англия предлагала свой нейтралитет в случае «неспровоцированного» нападения на Германию, при условии, если последняя согласится на ограничение своего военно-морского строительства и скрытый отказ от последнего законопроекта о флоте. После благожелательного ответа с нашей стороны лорд Гальдан, с целью ведения переговоров, был послан в Берлин. В конце концов переговоры потерпели крушение благодаря поведению Англии (сэр Грей), взявшей обратно свою собственную вербальную ноту: Грей боялся задеть французов германо-английским соглашением и повредить англо-франко-русскому соглашению.

В деталях обстоятельства дела были таковы: 29 января 1912 г., перед обедом, явился ко мне во дворец в Берлине господин Баллин, прося об аудиенции. Я предположил, что речь идет еще об одном поздравлении с днем моего рождения, и был поэтому немало удивлен, когда Баллин после кратких поздравлений доложил, что он пришел сейчас ко мне в качестве посланца сэра Эрнеста Касселя, который только что прибыл в Берлин с особой миссией и просит о приеме. Я спросил, идет ли речь о политической миссии, и если это так, то почему посредником в этой аудиенции не явился английский посол. Из ответа Баллина выяснилось, что дело, по намекам Касселя, по-видимому, очень важное и что обход посла в данном случае объясняется тем, что в Лондоне было выражено особое желание не вмешивать в это дело официальные дипломатические инстанции, как английские, так и германские.

Я сказал, что готов тотчас же принять Касселя, но прибавил, что если поручение Касселя будет касаться политических вопросов, то я, как конституционный монарх, немедленно вызову канцлера, ибо не могу единолично, без канцлера, вести переговоры с представителем чужой державы. Баллин привел Касселя, который передал мне документ, составленный «с одобрения и ведома английского правительства». Я прочел небольшой клочок бумаги и был немало удивлен, когда в моих руках оказалось формальное предложение нейтралитета на случай будущих военных столкновений Германии, поставленное в зависимость от известных ограничений в области строительства военного флота; вопрос об этих ограничениях в развитии морских сил должен был стать предметом обоюдных переговоров и соглашений. Я вышел с Баллином в смежную комнату (комнату адъютантов) и дал ему прочесть документ. Когда тот прочел его, мы оба сразу выговорили: «Вербальная нота».

Было очевидно, что эта «вербальная нота» относилась к нашему законопроекту о флоте и предназначена для того, чтобы каким-нибудь образом помешать проведению в жизнь этого законопроекта. Во всяком случае, я находился перед странной ситуацией, вызвавшей удивление у Баллина. Это напоминало мне положение в Кронберг-Фридрихсгофе в 1908 г., когда я должен был отклонить обращенное лично ко мне требование английского помощника министра Гардинга – прекратить наше военно-морское строительство. Теперь близкий соратник Эдуарда VII точно таким же образом, без предварительного доклада по официальной дипломатической линии, является к германскому кайзеру с инспирированной английским правительством «вербальной нотой», с определенной инструкцией обойти все дипломатические инстанции обеих стран.

Он передал мне предложение английского правительства сохранять нейтралитет во время будущих военных осложнений при условии заключения соглашений об ограничении морских вооружений. И таким образом действовала Англия, эта родина «конституционализма». Баллин, когда я ему указал на это, сказал мне: «Святой конституционализм! Где ты? Это ведь “personal politics, with a vengeance!”» [«Это ведь личная политика чистейшей воды»].

* * *

Совместно с Баллином я решил, что надо немедленно вызвать г-на фон Бетмана для того, чтобы и он был в курсе дела и занял определенную позицию в этом создавшемся странном положении. Бетман, вызванный по телефону, скоро явился. Сложившаяся ситуация сначала повергла и его в некоторое удивление; было интересно наблюдать игру его лица, когда ему рассказали, в чем дело. Канцлер предложил привлечь к обсуждению вопроса и начальника заинтересованного ведомства, имперского статс-секретаря по морским делам адмирала фон Тирпица. Канцлер посоветовал составить ответ на английское предложение на английском языке, в таком же духе и в такой же форме, как и переданная Касселем нота, и отослать его в Лондон с сэром Эрнестом, намеревавшимся вечером уехать обратно. (Английский язык при составлении текста ответа был избран потому, что боялись неясностей и недоразумений при переводе его в Лондоне). Так как я лучше всех знал английский язык, канцлер попросил меня составить ноту; после некоторого сопротивления я должен был, наконец, решиться заняться ремеслом канцеляриста.

Вскоре представилась следующая картина: я сидел в адъютантской комнате за письменным столом, остальные стояли вокруг меня. Я прочитывал каждое предложение английской ноты, набрасывая тут же ответ, который потом прочитывался снова. Вслед за тем начиналась критика справа и слева. Одному ответ казался слишком мягким, другому слишком резким; ответ таким образом выливался в определенную форму, исправлялся и оттачивался.

Канцлер, со своей философски анализирующей, глубоко пытливой основательностью, взвешивавший каждое слово для того, чтобы оно, освещенное со всех сторон, не могло потом дать повод к критике, доставлял мне особенно много грамматических и стилистических терзаний. После нескольких часов работы редакция ответа наконец удалась, и нота, перейдя несколько раз из рук в руки, была затем еще раз шесть прочитана мной и наконец подписана.

Прощаясь с сэром Эрнестом, канцлер между прочим спросил, кого надо ждать из Англии для переговоров. Кассель ответил, что во всяком случае будет послан министр, но кто именно, он точно не знает; может быть, министр Уинстон Черчилль, теперешний морской министр, так как речь ведь идет о флоте. Канцлер сговорился далее с сэром Эрнестом, что и впредь будет сохранен неофициальный путь переговоров и что Баллин возьмет на себя передачу всех связанных с переговорами известий из Англии. Сэр Эрнест выразил живейшую благодарность за оказанный ему любезный прием и свое глубокое удовлетворение тоном нашей ответной ноты. Позже Баллин из отеля сообщил мне, что Кассель вторично высказал свое удовлетворение успехом своей удавшейся во всех отношениях миссии, причем он обещал донести своему правительству о вынесенном им хорошем впечатлении.