Ленин в поезде - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Мерридейл cтр.№ 34

Исполком бился над формулировками. Для социалистов в его составе цели революции всегда включали европейский мир. Большинство из них знало о формуле, которая была выработана в Циммервальде и которую еще раз озвучил в середине марта вождь швейцарских рабочих Роберт Гримм:

Самая важная и совершенно неотложная задача русской революции в настоящий момент – борьба за мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов, – борьба за мир в международном масштабе ³⁰.

Принцип “без аннексий и контрибуций” означал прежде всего отказ от Дарданелл. Он также означал отказ от любых русских авантюр на территории разделенной Украины. Но он также означал “нет” и притязаниям Франции на отторгнутые у нее провинции Эльзас и Лотарингия. Если Исполком собирался вступить на такое минное поле, он должен был бы сперва договориться с солдатами.

Ответом Совета стал манифест с гордым названием “К народам мира” (14 / 27 марта). Целью этого документа было не только прояснить идеи самих революционеров, но и побудить правительства Европы начать мирные переговоры. Манифест гласил:

Российская демократия повергла в прах вековой деспотизм царя и вступает в вашу семью полноправным членом и грозной силой в борьбе за наше общее освобождение³¹.

Одного этого хватило, чтобы вызвать возмущение у французского посланника, отметившего в своем дневнике: “Я подожду ответа германского пролетариата”³². Однако Манифест не только не предлагал никакого плана мирных переговоров, но и не призывал русских солдат сложить оружие. Совет осуждал войну и предлагал начать “решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран”, но русские пушки по-прежнему были направлены на запад, а солдатские штыки – примкнуты к винтовкам.

“Наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире”, – заявлял Совет. Если же союзники не пересмотрят свои цели в войне, то немедленно начнется конфликт внутри самой российской власти. В настоящую минуту Совет, несмотря на усталость народа от войны, мог лишь пообещать, что “будет всеми мерами противодействовать захватной политике своих господствующих классов”. Совет не обладал полномочиями заключить мир и не хотел предавать армию и своих собственных солдатских депутатов. Чтобы удержать последних, Совет заверял:

Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой.

Председатель Совета Николай Чхеидзе, поясняя эту мысль, писал в своей передовице в “Известиях” от 16 марта:

Когда мы обращаемся к германскому или австрийскому народу, то у нас речь идет не о тех, которые толкнули нас на войну, а о народе, и народу мы говорим, что хотим начать мирные переговоры ”.

Прочитав отчет о последних выступлениях в Петроградском совете, Ленин захлебнулся от ярости: “Какая подлость! Повторяю: подлость!”³⁴ Куда бы он ни направлял перо в этом марте, было ощущение, что он выдергивает чеку из гранаты. Незадолго до того как пришло известие о революции, Крупская сравнила Ленина с белым волком из лондонского зоосада – единственным тамошним зверем, который так и не смог примириться со своим пленом. Теперь его фрустрация стала невыносимой. О восстании в Петрограде Ленину первым сообщил польский революционер Мечислав Бронский. Ленин и Крупская как раз выходили из дома, направляясь в библиотеку. Новость подействовала как удар током: “Ильич метался”, рубил воздух руками, восклицая:

Потрясающе! Вот это сюрприз! Подумать только! Надо собираться домой, но как туда попасть! Нет, это поразительно неожиданно! Невероятно!³⁵

Но единственное путешествие, которое он мог себе позволить в этот момент, была прогулка по крутому переулку вниз, к газетным киоскам на берегу озера³⁶. В эти дни он пишет старой приятельнице Инессе Арманд:

Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15.III есть телеграмма в Zurcher Post и в Neue Zurcher Zeitung, что в России 14.III победила революция в Питере после 3-дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры все арестованы. Коли не врут немцы, так правда³⁷.

Арманд жила в то время в Кларане, еще одном центре русской эмиграции в Швейцарии, так что письмо с сообщением о революции было лишь предлогом для просьбы о помощи:

Я бы очень хотел дать Вам поручение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать.

Но Арманд медлила, а Ленин нервничал.

Я был уверен, что Вы поскачете тотчас в Англию, ибо лишь там можно узнать, как проехать и велик ли риск <…> и т. д. Вчера писал Вам открытку с дороги, думая, что Вы, несомненно, уже думаете и решили ехать в Берн к консулу. А Вы отвечаете: колеблюсь, подумаю. Конечно, нервы у меня взвинчены сугубо. Да еще бы! Терпеть, сидеть здесь. Вероятно, у Вас есть причины особые, здоровье может быть нехорошо и т. д.

Теперь Ленин находит для Арманд задание, которое можно выполнить в самом Кларане:

Добыть паспорта (а) у русских, кои согласились бы дать свой (не говоря, что для меня) на выезд теперь другому лицу; (b) у швейцарок или швейцарцев, кои могли бы дать русскому³⁸.

Известие из Петрограда потрясло всю русскую колонию в Швейцарии. Русский консул в Давосе устроил прием, чтобы приветствовать наступление новой эры свободы (жест отчасти вынужденный, поскольку консул отнюдь не был революционером). В многочисленных объединениях, поддерживавших эмигрантов, начались разговоры о скорой репатриации³⁹. В Швейцарии жили теперь семь тысяч русских, и на них уже начинали посматривать косо, но никакого простого способа вернуться в Россию по-прежнему не существовало⁴⁰. Англичане не видели для себя никакой выгоды в том, чтобы помогать русским революционерам добраться домой через Северное море, а Временное правительство, со своей стороны, было в ужасе от всех, кто принадлежал к лагерю, по выражению Гучкова, “радикалов, евреев и слабоумных”. Зажатые между двумя правительствами, совершенно не желавшими им помогать, Ленин и его товарищи с досадой и завистью читали в газетах о тех, кто возвращался в Петроград из эмиграции в Скандинавии – через нейтральные города, по надежному железнодорожному пути. В сравнении с этим счастливым уделом вынужденное сидение в Швейцарии как никогда походило на мучения белого волка в проклятой клетке зоосада.

Газеты пристально следили за событиями в Петрограде. Керенский был звездой воодушевляющей русской драмы. Стоило ему появиться в театре или на любой импровизированной трибуне, как толпа приходила в экстаз. Ленин называл его “мелким буржуа”, однако у этого человека был кредит доверия, необходимый для проведения ряда важных реформ: Россия стала самой свободной страной мира после того, как новое правительство объявило амнистию политическим заключенным, отменило смертную казнь и распустило тайную полицию⁴¹. Воодушевленные реакцией солдат на либеральные обещания изданного Петросоветом приказа № 1, члены правительства создали комиссию по реформе армии⁴². Ленин, однако, не желал радоваться; напротив, он оплакивал тот факт, что “буржуазия успела втиснуть свои зады в министерские кресла”⁴³. Уничижительный отзыв он припас и для Керенского, который будто бы “играет роль балалайки для обмана рабочих и крестьян”⁴⁴.