Странная птица. Мертвые астронавты - читать онлайн книгу. Автор: Джефф Вандермеер cтр.№ 20

А потом они полностью отдались ветру. Для них, непривыкших к легкости тел, столь долго отягощенных связью с землей, полет стал возможностью отвадить тяжкий груз памяти. Их тела сверкали на солнце, глаза и клювы ярко блистали.

Так и летели они – за город, к пустыне, оставляя позади разрушенный пик Компании и маленьких лис. Туда, где даже призрак Морокуньи до них не достанет. Через циклопические ландшафты, сквозь жаркое марево – точно стрелы, пущенные в цель. Они набирали скорость и уклонялись, петляли и снижались, летали кругами, расходились и сходились – все трое как одна-единственная, наслаждающаяся позабытой роскошью полета.

На третьи сутки их темные силуэты в небе заставили сработать похороненную давно в земле залповую систему. При их приближении она выпустила четыре снаряда, прорезавших воздух спирально закрученными шлейфами. И хоть Птицы и попытались оторваться от них разными хитросплетенными маневрами, преследователи все никак не желали отстать. Тогда одна из Птиц резко ушла в сторону, уводя снаряды за собой в пустыню.

Летите – и помните обо мне, сказала она – и заложила такой вираж, какой обычным птицам мог только сниться. Громыхнул взрыв, вниз посыпались рассеянные в угольки перья. Еще одной живой тварью меньше. Настанет ли этому порядку конец? Покуда на земле есть жизнь – едва ли.

Две Странные Птицы продолжили двигаться на юго-восток, к цели, находя поддержку в обществе друг друга. Они пели песнь, которую, как им было известно, не пел более никто.

Они спустились утолить жажду к водоему, вокруг которого росли пальмы. Оставалось пройти еще два из четырех делений компаса. Здесь к ним бесшумно (но без должной прыти) подкрался приземистый хищник с вытянутым телом цвета песка. Сорвавшись в воздух, они стали бранить его, попутно поминая добрым словом сдержанность лис.

Из предусмотрительности они продолжили двигаться вперед в темноте без остановок. Они уже долго летели без питья и привала, чувствуя, как близится искомое – им не хотелось лишних промедлений. Пульс компаса опалял изнутри обеих, стучал в ушах, заставляя звезды на небе крутиться в калейдоскопическом решете; он же давал силы двигаться, сбрасывать по мере продвижения вес, доводить мышцы до предела, чтобы вкусить рассвет в выси, далеко от наземных мародеров, безуспешно паливших по ним, да и от любых других существ, какие могли им встретиться в бесконечной синеве.

Три дня спустя звук ветра сменился, прорезался запах морской соли, хоть самого моря и не было поблизости. Эти перемены еще неистовее погнали их вперед, но в своем упоении близким успехом Птицы стали слишком неосторожны – и не заметили, как незнакомый звук и усилившийся ветер предвещали атаку свыше.

Сокол, пронзительно вскрикнув, спикировал вниз и вонзил в одну из них когти. Даже горе не успело найти должный путь к сознанию второй, уцелевшей – настолько молниеносна была утрата.

И снова осталась лишь одна Странная Птица. Как будто одна всегда и была. Но даже в смерти своей непокорная судьбе сестра торопила выжившую вперед, прощая сокола, потому что он лишь следовал своей природе, и в поступке его жестокости не было.

Последняя Странная Птица летела в гордом одиночестве, отрезвленная случившимся, – минуя непогоду, ночь и холод. Ей не было дела до темнокрылов где-то в вышине, не было дела ни до чего, кроме компаса, бившегося, точно второе сердце, по мере ее приближения к океану. Бившегося, точно сердца умерших. Всех – лабораторных животных, узников тюрьмы Старика, невольников воинственной Морокуньи.

Придется лететь одной. Пройти весь путь до конца, куда бы тот ни привел.

На десятый день пустыня закончилась, и Странная Птица увидела остатки огромного отступающего темно-синего океана. Древние волны, изгиб залива, облепленный солью, вдаль простирающиеся пляжи с камнями и водорослями – ничего подобного она никогда не видела, разве что во снах. Она знала воду только как что-то, наполнявшее поилку в клетке и ревевшее в опоясывавшем остров окопе. Океан был чем-то новым и захватывающим вопреки давящей своей древности. Сильный ветер доносил запахи коряг и ракушек, оставшихся после прилива на песке, – пряный и свежий дух приливных бассейнов, – и к ним примешивался неприятный душок морских мертвецов.

Она устроилась в безопасности в густом, липком кустарнике на краю всего этого – и позволила ветру ласкать ее среди ветвей. Город был так далеко, что она не знала, сможет ли когда-нибудь найти туда дорогу, и это тоже было своего рода утешение.

На изгибе ветки, окруженная колючками, спала в ту ночь Странная Птица, убаюканная шорохом приливов и отливов, соленым запахом моря, своенравным пытливым бризом, куда-то все звавшим ее.

Она спала, не видя сны. То была первая на ее памяти ночь полноценного отдыха – без помех, без паники. Такая обыденность, казалось бы, но при всём том – столь щедрый подарок судьбы.

Ранним утром на берег с моря накатывает туман – всегда с северной стороны, следуя вдоль линии прибоя. И Птица следовала за ним – такая маленькая, что сама себе дивится, что пытается вспомнить, каково это – быть размером с темнокрыла. Ей по нраву чувство легкости – будто раньше ее было слишком много, и теперь она просеяна, очищена от всего лишнего. Лишнее кануло, а то, что осталось – кристально чисто; то, что осталось – самая ее суть.

Она промчалась над останками старых прибрежных садов, где всплески красного или оранжевого напоминали ей о Санджи, яблоках и лабораторных оранжереях. Корявые деревья тут были низкими и истощенными из-за постоянного ветра и эрозии. Густой запах полевых цветов, росших низко и часто, разлился в воздухе, и Птица снизилась, окунув лапки в море щекочущих душистых лепестков.

На выступах черных скал осклизлые неуклюжие звери, покашливая, скатывались вниз, в воду, погружались – и снова всплывали, являя миру темные жесткие усы и большие глаза, полные непонятной грусти. А еще дальше – огромные морские чудовища, чей облик у Птицы не выходило толком уловить, давали о себе знать мрачными протяженными тенями на фоне глубокой синевы воды.

На вторую ночь она очутилась в месте, где морские утесы становились все выше, а земля – пустыннее, как раньше. Она нашла нишу в выветренном камне, воняющую морскими водорослями, и уснула, оставив один глаз открытым, поглядывающим на всех этих обычных и непостижимых хищников снаружи. Куда больше ее волновали люди. Одиночество в пути стало для нее благословением, успокоением мыслей. Всего остального она не боялась. Лишь смерть могла сбить ее с пути – но, если подумать, она уже столько раз умирала, что бояться чего-то столь изведанного совершенно не стоило.

На третий день, утром, она переждала внезапно налетевший шторм, затем вынырнула на солнце, блестевшее на вершинах шепчущих волн, и полетела. Вскорости компас Странной Птицы запульсировал с новой силой. Она поднялась над холмом, подлетела вплотную к краю утеса, где он срывался в почти отвесную стену, а затем выровнялась параллельно росшей на плато короткой траве – и там, впереди, узрела лежащую в руинах лабораторную станцию. С растущей неподалеку яблоней. То была почти полная копия Лаборатории, из которой Птица некогда сбежала.