История центральных банков и порабощение человечества - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Гудсон cтр.№ 39

На юге Грузия попросила защиты у России против своих исламских соседей. Тибетский Далай-лама XIII Тубтен Гьяцо просил царя Николая II взять его страну под протекторат России, чтобы защитить эту буддийскую монархию от потопления в британском опиуме. Несколько русских служили наставниками тибетской знати и самого Далай-ламы. Россия считалась спасительницей всех, кто боролся с британским и китайским империализмом.

Царь Николай II испытывал искушение начать войну с маньчжурским Китаем, поскольку Китай держал под игом западное буддистское население и тибетцев. Несколько миллионов мусульман также находились под властью китайской Маньчжурии. Россию называли «белым спасителем», давно предсказанным китайскими мудрецами. Что было еще хуже для англичан, в Баку, сегодняшнем Азербайджане, тогда входившем в состав Российской империи, была обнаружена нефть. Династия Ротшильдов объявила войну России, финансировала русских революционеров и, что немаловажно, создала антирусский альянс.

Альянс Ротшильдов был создан в отместку за успехи России. Он основывался на финансировании Турции, тюркских племен русского юга, Персии и, что самое зловещее, Японии. Турецкая оккупация Балкан была одобрена Ротшильдами, поскольку без Турции пророссийские государства, такие как Сербия и Болгария, заполнили бы вакуум. Британская пресса восхваляла турок как освободителей от «православных суеверий», а русских считала «монголами», чьи «клыки» должны держаться подальше от Балкан.

Россия помогала финансировать Болгарию и Сербию и стремилась объединить Китай после падения Маньчжурской империи. С косвенным протекторатом над Тибетом и добавлением грамотного и урбанизированного грузинского государства был достигнут неустойчивый баланс сил между раем для банкиров и раем для рабочих. К сожалению, Япония оказалась гораздо лучшей ставкой, чем Китай. Россия поддержала Афганистан против Англии в англо-афганской войне 1879-1880 годов, но это было не так существенно, как подъем Японии под эгидой Королевского флота.

Если бы Россия не участвовала в Первой мировой войне, как бы в результате выглядел мир? Реалистичный сценарий мог бы выглядеть так: быстро растущее русское население заселило бы всю Сибирь и часть Средней Азии. Она захватила бы Балканы и Константинополь, вполне возможно, с благословения Германии. Это позволило бы России захватить большую часть Ближнего Востока или, по крайней мере, выступить в качестве главного защитника православных греков и мусульман арабов. Германия увидела бы рациональность в союзе с Россией против Австрии. Русские и немецкие интересы, идеология и политические системы были весьма схожи. Союз России с ее старым врагом Англией имел мало политического смысла для России, но к 1910-1913 годам приоритетом Лондона было сдерживание германской экспансии. Германия понимала, что ее союз с Австро-Венгрией вынудит Германию вступить в любой конфликт, куда может вмешаться Вена. Это было бы не в интересах Германии. Плохие военные показатели Австрии, а также ее нестабильная экономика – вот то, что заставило Германию разделить свои вооруженные силы между двумя фронтами.

Новые растущие нефтяные богатства России, ее огромные природные ресурсы, внутренний рынок и промышленный капитал обеспечили бы протекторат над всем Китаем и, вполне возможно, Юго-Восточной Азией. Большая часть Центральной Азии, находящаяся под контролем Китая, также оказалась бы под протекторатом, если не под оккупацией, России. По сравнению с английским колониализмом русская экспансия никогда не была эксплуататорской, а всегда оборонительной.

Этот рынок, экономический рост и продолжающийся демографический взрыв привлекли бы к России другие мировые державы. В военном отношении она выглядела бы неприступной. Двигаясь на восток, а не на запад, она не представляла бы угрозы европейскому балансу сил. Союз с Германией закрепил бы роль Европы как сильной традиционалистской, монархической и христианской сухопутной державы. Австро-Венгрия стала бы совершенно беспомощной, и могла бы начать разваливаться по мере того, как немцы австрийской империи искали бы союза с Германией, а славянское население смотрело на Россию. Озлобленная и экспансионистская Венгрия стала бы также беспомощна, постоянно воюя со своими столь же озлобленными национальными меньшинствами.

Православная церковь нашла бы добровольного союзника в (роялистском) немецком лютеранстве и растущем старом католическом движении. Если бы Россия и Греция присоединились к этому расколу от Римской церкви, как первоначально планировалось, старая католическая церковь значительно выросла бы. Среди консервативных англиканцев и некоторых лютеран уже был заметен интерес к православной традиции.

Большая часть западной Канады попала бы под русский контроль при поддержке населения Аляски, поскольку позитивное взаимодействие России с коренными алеутами делало желанным российское, а не британское присутствие. Русские компании уже были на Гавайях и защищали бы тамошнюю монархию, в то время как США финансировали свержение гавайского королевского дома. Учитывая радушный прием России в большей части Азии, нет никаких оснований полагать, что гавайский королевский дом (и другие тихоокеанские государства) также не увидели бы выгоды в могущественном, хотя и далеком, покровителе.

Русский империализм не стремился к наживе, как Британская империя. Он стремился лишь к обороне. К коренному населению обычно относились хорошо, и, как в случае с армянами и мусульманами Азии, никогда не принуждали переходить в русское православие или говорить по-русски. Мусульмане присягали царю на Коране. Польша получила одну из самых либеральных конституций в мире, а Финляндия, еще одна колония России, была полностью независима во всех отношениях, кроме внешней политики. Следовательно, нет никаких оснований считать, что российское имперское правление вызывало бы возмущение или даже считалось бы «правлением» в обычном смысле.

Сегодня это кажется едва мыслимой фантастикой. Но какое-то время, до начала Первой мировой войны, это считалось вполне жизнеспособной реальностью как в Санкт-Петербурге, так и в Лондоне. Гудсон дает представление о том, почему это могло быть:

В 1860 году был основан Государственный банк Российской империи с целью увеличения товарооборота и укрепления денежной системы. До 1894 года это было вспомогательное учреждение, находившееся в непосредственном подчинении Министерства финансов. В 1894 году он был преобразован в банкира банкиров и стал функционировать как инструмент государственной политики. Он чеканил государственные монеты, печатал государственные банкноты, регулировал денежную массу и через коммерческие банки предоставлял промышленности и торговле кредиты под низкие проценты (Гудсон об Александре II, стр. 83-84).

Однако противники русского мира (Pax Russica) не сидели сложа руки. Санкт-Петербург, при всех его проблемах, был крепким орешком, который банковский режим не мог расколоть. Если бы Россия продолжала свое мощное развитие и индустриализацию, если бы стремительно росло население, то ростовщичество было бы уничтожено. Российское государство в большей степени, чем частный капитал, планировало и направляло инвестиции за счет местных фондов. Французы были единственным значительным иностранным присутствием в русской промышленности. Если бы оно было заменено русско-германскими совместными проектами, ростовщичество подверглось бы серьезной угрозе. Что-то нужно было предпринимать. Чтобы дать читателю понять, что было предпринято, Гудсон цитирует речь конгрессмена лейтенанта Макфаддена в Палате представителей в 1932 году: