Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Галковский cтр.№ 174

В итоге мы получаем, что, взявшись говорить о диктатуре, Каутский наговорил много заведомой неправды, но никакого определения не дал! Он мог бы, не полагаясь на свои умственные способности, прибегнуть к своей памяти и выложить из «ящичков» все случаи, когда Маркс говорит о диктатуре. Он получил бы, наверное, либо следующее, либо по существу совпадающее с ним, определение:

Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами.

Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами. И вот эту-то простую истину, истину, ясную как божий день для всякого сознательного рабочего (представителя массы, а не верхушечного слоя подкупленной капиталистами мещанской сволочи, каковой являются социал-империалисты всех стран), эту очевидную для всякого представителя эксплуатируемых, борющихся за своё освобождение, эту бесспорную для всякого марксиста истину приходится «войной отвоёвывать» у учёнейшего господина Каутского! Чем объяснить это? Тем духом лакейства, которым пропитались вожди II Интернационала, ставшие презренными сикофантами на службе у буржуазии.

Сначала Каутский совершил подтасовку, заявив явный вздор, будто буквальный смысл слова диктатура означает единоличного диктатора, а потом он – на основании этой подтасовки! – заявляет, что у Маркса, «значит», слова о диктатуре класса имеют не буквальный смысл (а такой, при котором диктатура не означает революционного насилия, а «мирное» завоевание большинства при буржуазной, – это заметьте, – «демократии»). Надо отличать, видите ли, «состояние» от «формы правления». Удивительно глубокомысленное различие, совсем вроде того, как если бы мы отличали «состояние» глупости у человека, рассуждающего неумно, от «формы» его глупостей.

1477

Право же, видно, что Каутский пишет в такой стране, в которой полиция запрещает людям «скопом» смеяться, иначе Каутский был бы убит смехом.

1478

Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о КЛАССОВОЙ демократии. (В скобках сказать, «чистая демократия» есть не только НЕВЕЖЕСТВЕННАЯ фраза, обнаруживающая непонимание как борьбы классов, так и сущности государства, но и трижды пустая фраза, ибо в коммунистическом обществе демократия будет, перерождаясь и превращаясь в привычку, ОТМИРАТЬ, но никогда не будет «чистой» демократией.)

1479

Каутский предпочитает рассказывать рабочим детские сказки вроде того, что демократия означает «охрану меньшинства». Невероятно, но факт! В лето 1918-ое от рождества Христова, на пятом году всемирной империалистской бойни и удушения интернационалистских (т.е. не предавших подло социализма, как Ренодели и Лонге, как Шейдеманы и Каутские, как Гендерсоны и Веббы и т. п.) меньшинств во всех «демократиях» мира, господин учёный Каутский сладеньким, сладеньким голосом воспевает «охрану меньшинства». Кто желает, может прочесть это на стр. 15 брошюры Каутского. А на странице 16 сей ученый… индивид расскажет вам о вигах и тори в ХVIII веке в Англии! О, учёность! О, утончённее лакейство перед буржуазией! О, цивилизованная манера ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги!

1480

Пролетарская демократия В МИЛЛИОН РАЗ демократичнее всякой буржуазной демократии; Советская власть в миллион раз демократичнее самой демократической буржуазной республики.

1481

Каутский с учёностью ученейшего кабинетного дурака или с невинностью 10-летней девочки вопрошает: зачем бы это нужна была диктатура, ежели есть большинство?

1482

Сладенькая фантазия сладенького дурачка Каутского.

1483

Каутский цитирует мои тезисы:

«Республика Советов является не только формой более высокого типа демократических учреждений (по сравнению с ОБЫЧНОЙ, буржуазной республикой при Учредительном собрании, как венце её), но и единственной формой, способной обеспечить наиболее безболезненный ^[121] переход к социализму» (Каутский опускает слово «обычной» и вступительные слова тезиса: «для перехода от буржуазного строя к социалистическому, для диктатуры пролетариата»).

Процитировав эти слова, Каутский с великолепной иронией восклицает: «Жаль только, что к этому выводу пришли лишь после того, как оказались в меньшинстве в Учредительном собрании. Раньше никто не требовал его более бурно, чем Ленин».

Так сказано буквально на стр. 31-ой книги Каутского! Ведь это же перл! Только сикофант буржуазии мог представить дело так лживо, чтобы читатель получил впечатление, будто все разговоры большевиков о более высоком типе государства суть выдумка, появившаяся на свет после того, как большевики оказались в меньшинстве в Учредительном собрании!! Столь гнусную ложь мог сказать только негодяй, продавшийся буржуазии, или, что совершенно одно и то же, доверившийся П. Аксельроду и скрывающий своих информаторов.

Ибо всем известно, что я в первый же день своего приезда в Россию, 11 апреля 1917, прочёл публично тезисы, в которых заявил о превосходстве государства типа Коммуны над буржуазной парламентской республикой. <…> Как назвать после этого выходку Каутского, уверяющего немецких читателей, будто я бурно требовал созыва Учредительного собрания и лишь после того, как большевики остались в нём в меньшинстве, стал «умалять» честь и достоинство Учредительного собрания? Чем можно извинить такую выходку? Тем, что Каутский не знал фактов? Но тогда зачем было ему браться писать о них? или почему бы не заявить честно, что я, Каутский, пишу на основании сведений от меньшевиков Рубинштейна и П. Аксельрода с Ко? Каутский желает претензией на объективность прикрыть свою роль прислужника обиженных на своё поражение меньшевиков. <…>

Само собою разумеется, что разговаривать о разгоне Учредительного собрания с людьми, которые называют себя социалистами и марксистами, но на деле переходят к буржуазии по ГЛАВНОМУ вопросу, по вопросу о государстве типа Коммуны, значило бы метать бисер перед свиньями.

1484

Вместо того, чтобы писать совсем глупые фразы (их много у Каутского) насчёт того, будто кто-то мешает критике большевизма, Каутскому следовало бы приступить к такой критике. Но в том-то и дело, что критики у него нет. Он даже и НЕ СТАВИТ ВОПРОСА о классовом анализе Советов, с одной стороны, и Учредительного собрания, с другой. И поэтому НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ спорить, дискутировать с Каутским, а остаётся только показать читателю, почему нельзя Каутского назвать иначе, как ренегатом.