Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 33

Так вот, со временем этот интересный промысел не просто набрал обороты, но и усовершенствовался. Те самые птицы высокого полета, мастера своего дела, после ухода «фраера» в темпе изменяли облик комнаты до неузнаваемости: перемещали всю мебель, вешали другие картины, убирали либо, наоборот, приносили зеркала. «Фраер», вздумай он вернуться и будь он трезвехонек, попросту не узнал бы комнаты: все тут не так…

Мало того, господа мои! Еще в XVIII веке, как я уже писал, были грабители, которые охотились не на прохожих, а на возвращавшихся с добычей других грабителей. В случае с «хипесом» со временем появилось нечто похожее. «Кошка» думала, что «захороводила жирного фраера» – а на самом-то деле это ее захороводил хваткий уркаган. Дав себя ограбить (а в бумажнике у него обычно лежали невеликие деньги), он тут же «обнаруживал» кражу, брал «кошку» за кислород и требовал немедленно вернуть деньги, причем цинично заявлял, что у него сперли рублей пятьсот, а то и тысячу. В противном случае угрожал устроить жуткий скандал, послать за полицией. Большей частью «кошка» с «котом» откупались, даже если понимали, что их самих развели, как лохов, – вздумай мнимый «фраер» и в самом деле устроить скандал, позвать полицию, против него улик никаких, а вот против них – найдутся, взять хотя бы потайную дверь в комнату (да и полиции оба могли быть уже прекрасно известны). В любом случае хорошо оборудованная квартира опять-таки спалится. Дешевле выходило откупиться. Вот так они и жили: поддельные «ищущие приключений дамочки» (а ведь бывали и настоящие, и немало), поддельные «фраера»… Веселуха…

Да, вот еще интересное. Одна «кошка», некая Перушкина (между прочим, женщина исключительно красивая, поэтому «фраеров» цепляла косяками) «работала» с помощью соответственно выдрессированной комнатной собачки. Когда «фраер» засыпал и пора было появляться «коту», собачка подбегала к потайной двери и гавкала один раз. Когда «кот» удалялся, вставала передними лапами на постель и тыкала хозяйку мордашкой в щеку: мол, дело сделано.

Куда ни ткнись – а там нашел себе занятие преступный элемент… Кражи всевозможных цветных металлов – отнюдь не изобретение нашего времени. Этим всегда промышляли уже во второй половине XIX века. Из оград выламывали металлические решетки, на питерских цепных мостах отвинчивали большие железные болты, уволакивали уличные скамейки с металлическими деталями, снимали уличные фонари (однажды за ночь так «обработали» одну из улиц едва ли не на всю длину). На железнодорожных станциях обдирали с вагонов все металлическое, что хватало сил унести (мелкота даже не брезговала свинчивать с извозчичьих экипажей железные гайки). Не щадили и кладбищ. С богатых памятников снимали кресты, доски с надписями, украшения – все, что из металла. На суде один из таких кладбищенских воров признался: порой ему удавалось за один «поход» свинчивать до тридцати медных досок с надписями. Но, как и в случае с «клюквенниками», если ловили – то уж били немилосердно…

Посуда тогда в небогатых домах была большей частью медная, луженая, то есть покрытая оловом. Время от времени ее следовало лудить заново, обнаружив, что посуда кое-где прохудилась, – иначе, съев приготовленное кушанье, можно было серьезно отравиться. Соответственно лудильщиков, мастеров совершенно забытой ныне профессии, имелось немало.

Одна хозяйка (чье имя погребено где-то в пыли архивных полицейских протоколов, да, в общем, нам и не нужно) как-то договорилась однажды с пришедшим медником (они часто сами ходили по домам, выясняя, не нужны ли их услуги), что завтра он увезет немалое количество посуды – какую полудить, какую просто починить…

Подмастерье медника с тележкой явился даже за час до назначенного срока: такой вот добросовестный юнец попался. Самого его хозяйка не знала, а вот медника знала давно и нисколечко в нем не сомневалась. А потому преспокойно разрешила вынести всю посуду. Пока добросовестный юноша бегал взад-вперед, выглянула соседка – оказалось, что и ей нужно полудить немало посуды. Юноша с превеликой готовностью пошел ей навстречу, быстренько стаскал в тележку и ее посуду – и убрался восвояси. А в назначенный срок за посудой явился сам медник, и выяснилось, что никого он не посылал, нет у него такого подмастерья.

Секрет прост: пока хозяйка договаривалась на лестнице с медником, этажом выше болтался вор-«металлист», высматривая, где бы свинтить дверную ручку или снять табличку с именем хозяина с двери. Подслушав разговор, моментально сообразил, что ему делать, – и с помощью юного сообщника провернул дельце.

Еще парочка примеров узкой специализации. Первый – кража дров. Нам, современным людям, трудно представить, сколь важную роль играли дрова в жизни тогдашних людей. Расходы на дрова были одной из серьезных статей любого семейного бюджета. В Европе, где давным-давно извели под корень некогда обширные леса, топили углем – его там было много, добыча обходилась недорого, а везти было недалеко. Россия тогда еще не освоила будущие крупные месторождения – да и перевозка обходилась бы дорого. Выручали необозримые леса (которые до сих пор изводят со всем прилежанием, но так и не извели пока). Не было ни центрального отопления, ни электричества, ни газа (а там, где газ появился, использовался исключительно для освещения). Любое жилье отапливалось дровами – от бедняцких лачужек до царских дворцов. Еду готовили на дровяных печах. Так что для чиновников, начиная с определенного ранга, полагалась весьма даже нешуточная привилегия – дрова за казенный счет.

Так что на реках в крупных городах стояли многочисленные барки с дровами. Их старательно грабили уже упоминавшиеся речные пираты. Их сухопутные коллеги не отставали. Как-то на суде владелец «дровяного двора» (то есть склада) жаловался, что у него за день пропадало до пяти сажен дров. В кубометрах дрова тогда не мерили – пять саженей были длиной высокой поленницы. Сажень – 2,54 м. Теперь умножайте на пять… Задачу ворам облегчало еще и то, что дрова, в отличие от многих других товаров, особых примет не имеют, и всякое полено, едва покинув законного хозяина, уликой служить уже не могло – а покупателей, вполне добропорядочных, имелась масса.

Второй пример – воровство книг. Этот, так сказать, самый культурный промысел родился еще в Европе, в старинные времена, когда книги были рукописными и стоили очень дорого. Наиболее ценные приковывали к полкам цепями. В воровстве из библиотек были замешаны и ученые книжники, и весьма титулованные особы, и даже один король. За которым, когда он приезжал к кому-нибудь в гости, приходилось потаенно наблюдать при посещении им хозяйской библиотеки – Его Величество книги крал лихо и беззастенчиво. А благодаря его положению как-то неудобно было просить у короля вернуть обнаружившуюся пропажу – оставалось только следить, чтобы избежать новых пропаж…

Во второй половине XIX века книги к полкам уже цепями не приковывали, но вот каталоги в публичных библиотеках были «несокрушимо», по выражению современника, прикреплены к столам – потому что воровали и их. Что уж говорить о самих книгах. Ярые библиофилы «зачитывали» взятые на дом редкие и дорогие книги (чья цена была гораздо выше внесенного читателем денежного залога), в читальных залах украдкой вырезали приглянувшиеся страницы и картинки. От этого страдала даже Императорская библиотека, посещавшаяся самой чистой публикой. Единственное, что могли сделать библиотекари, – украдкой наблюдать за потенциальными ворами или «вырезывателями». Ну что поделать, не только в России много лет держалось стойкое убеждение, что кража книги преступлением не является – речь просто-напросто идет об удовлетворении духовных потребностей…