— Оиии…
— Я тоже скучаю, — поглаживаю её бархатистую макушку.
Но свадьба на то и свадьба, чтобы веселиться, и меня снова втягивает в её безумный водоворот: конкурс для девушек — бег по парящим в воздухе квадратам земли. Та ещё задачка в пышном платье. Быстрее всех оказывается Иморана, явно помогающая себе стихийной магией. Развеселившись, она показывает небольшое представление, выделывая из огня и пунша невероятные фигуры, устраивая из них сценки и в конце закинув подогретый пунш нам в бокалы.
Состязания по прыжкам в высоту тоже впечатляют: победитель, помогая себе ветром, подскакивает аж на шестьдесят метров. Стихийники состязаются и в скоростном полёте между вылезших из земли столбов, и в создании фигур из земли. Одна чуть не обрушивается на своего пьяненького создателя, за что тот получает утешительный приз — огромный кубок вина и скандированное «Пей до дна!». После такого приза конкурсанта уносят зомби.
Огненные и водяные фокусы гостей сменяют выступление зомби. В состязании «кто больше выпьет» Дарион побеждает магистра Саториуса, в состязании «кто больше съест» какого-то шкафоподобного профессора побеждает Ника! На конкурсе, в котором мужчины переносят девушек через вырастающую с каждым туром преграду, шатающийся Дарион подхватывает меня и устраивает незабываемые скачки, но побеждает пара, в которую входит Иморана.
— Стихийники, — ворчит Дарион и несёт меня к столу. — Мышцы против ветра не победят.
— Поставьте меня, — прошу я.
— А, да, забыл, ты же такая лёгкая. — Он ставит меня возле стола. — Кстати, шикарное платье.
— Спасибо, — выдыхаю я и отодвигаюсь подальше.
За конкурсами, едой, усложняющимися шоу зомби незаметно подкрадывается вечер. Когда небо покрывается сумеречной дымкой, наступает время танцев.
Первыми на освободившуюся площадку выходят счастливые молодожёны. Сладкая мелодия в стиле вальса наполняет воздух вместе с ароматами цитрусов. Я с усталой улыбкой отступаю подальше: вряд ли меня пригласят, да и танцевать не умею. Но меня неожиданно обхватывают за плечи, и вкрадчивый вампирский голос предлагает:
— Потанцуем?
— Не умею.
— Я менталист, просто расслабься, позволь мне вести физически и мысленно. К тому же этот танец похож на земной вальс.
Охнуть не успеваю, как он увлекает меня следом за Эзалоном с Имораной. Я, видимо, совсем слаба ментально, потому что сразу включаюсь в танец, тело двигается легко, словно знает все движения, словно миллион раз танцевало под эту музыку. Сильные руки сжимают меня, как тиски. От хмельной расслабленности Санаду не остаётся и следа. Он смотрит пристально, но будто сквозь меня, и за секунду до того, как к трепетной мелодии добавляется его низкий голос, я вдруг понимаю, о чём он заговорит.
— Так странно видеть на тебе эти серьги.
— Это ненадолго, — я пытаюсь увеличить дистанцию, но Санаду держит крепко, продолжая кружить среди танцующих.
— Не думал, что когда-нибудь их увижу.
Его объятия становятся почти болезненными.
— Простите, если бы знала, что они так много значат для вас…
— Не они, женщина, которой собирался их подарить. — Санаду криво усмехается. — И в час, когда кажется, что прошлое отпустило, оно напоминает о себе самым неожиданным и блистательным образом. — Он наклоняется ниже. — Они тебе идут. Как же они тебе идут.
Отпустив, он даёт мне крутануться вокруг своей оси, как девушки в других парах, и снова притягивает к себе, шепчет:
— Ах, воспоминания. У меня даже сердце бьётся быстрее. Она тоже любила красный, кроваво-красный.
— Простите, конечно, но вы уверены, что хотите посвятить меня в свои сердечные дела?
— Нет, — Санаду низко-чувственно смеётся. — Это всё хмель в моём теле. Возможно, не стоило так упорно сохранять его физическую составляющую. Быть исключительно магическим вампиром намного проще: сердце не болит, когда его нет.
— Вам лучше знать.
Санаду опять смеётся. Только мне невесело, потому что тело подчиняется ему, я кукла в его руках.
— Прекратите мной управлять, — цежу я.
— Боюсь, в этом случае нам не удастся потанцевать…
Его взгляд смещается в сторону, и злая улыбка сползает с губ. Санаду выпрямляется и теперь направляет меня руками, а не ментальными командами. Мои движения становятся неловкими, но темп держу. Оглядываюсь: Халэнн пристально на нас смотрит. Её рука, засунутая под борт сюртука, что-то сжимает.
— Хорошая охрана, — бросает Санаду, в танце уводя подальше от неё. — Жаль, с семьёй его так получилось.
— Что вы об этом знаете? — хватаюсь за возможность перевести разговор с будоражащих Санаду воспоминаний.
— Древний род, верные слуги Аранской императорской династии. — Санаду вздыхает. — Халэнн отучился в академии год, когда его семью вырезали. Он бросил учёбу, исчез на пару лет, а потом устроился секретарём старшего принца.
— А его сестра?
— Ты о ней знаешь? — приподнимает брови Санаду.
— Да, — выдыхаю на развороте.
Санаду вновь притягивает меня, уводит подальше от оркестра и громкой музыки.
— Мм, я мало о ней знаю, да никто не знает. Род Халэнн был силён магически, девочки рождались редко, а тут вдруг королевские близнецы, девочка ещё и с ментальным даром, просто золотая невеста, её сватали с пелёнок. Но её держали взаперти, боялись похищения. И вроде через неё надеялись связать себя кровью с императорской семьёй, но она была слишком юна, когда император почувствовал свою избранную в новенькой охраннице и провёл отбор. Впрочем, теперь это не имеет значения, к чему такой интерес?
— Просто так, — беззаботно уверяю я, а в голове пульсирует: «Менталист, менталист, она менталист». — Интересно, почему Халэнн такой мрачный.
— У него были очень тёплые отношения с сестрой, как и у всех близнецов-драконов, думаю, её гибель ударила по нему сильнее, чем смерть всего рода. Но давай не будем о мрачном, давай… лучше поговорим об уроках.
Нервно посмеиваясь, стараясь вытеснить из незащищённой от менталистов головы мысль о том, какой особенный у Халэнн дар.
— Разве уроки — это весело?
— А ты думаешь, я в академии преподаю ради оклада? Не смеши меня, его не хватит даже на достойный гардероб. Нет, я здесь только из любви к преподаванию и урокам, студентам и их запугиванию.
— Ах, мне уже страшно.
— По тебе не скажешь.
— Ну вы-то должны читать в моём сердце и мыслях? — Меня обжигает страх, что я невольно выдала Халэнн.
— Даже если не брать во внимание поставленную на тебя ментальную защиту, кстати, весьма недурственную, эти серьги закрывают разум от считывания образов. Так что можешь мысленно обозвать меня старым дураком, и тебе за это ничего не будет.