Берия. История легенды - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Мишаненкова cтр.№ 19

Но вот здесь и начинаются разночтения, причем скорее интонационные, чем фактические. На страницах многих книг и статей жена Берии предстает то ли кроткой женщиной Востока, то ли наоборот строгой «пуританкой», из тех, кто никогда не выносит «сор из избы».

Между тем это была женщина, которая не боялась спорить с самим Сталиным. Серго вспоминал два таких случая: «Отец не хотел возвращаться на чекистскую работу и просил перевести его на хозяйственную. Так в его жизни бывало уже не раз. Но даже когда решение о переводе отца в Москву состоялось, мама никак не хотела уезжать из Тбилиси. Сталина это очень рассердило, и в течение суток всю нашу семью привезли в столицу. Второй конфликт возник, когда мама отказалась вступать в партию. Сталин даже сделал ей замечание. Мол, вы не домохозяйка, а советский ученый, к тому же жена наркома и не можете находиться вне рядов партии».

Однако на деле их было больше, просто остальные были не такие заметные. Так, например, она настояла на том, чтобы не переезжать в Кремль: «В Москве они сначала жили в правительственном доме, так называемом Доме политкаторжанина. Как-то раз к ним заглянул Сталин, поморщился: «Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!» Однако Нина Теймуразовна за Кремлевскую стену перебираться не захотела. «Ладно, – уступил Сталин. – Распоряжусь, пусть какой-нибудь особняк подберут». Так и появился тот самый знаменитый особняк на Садово-Кудринской» ^[12].

Политика

Один из вопросов, который периодически поднимается при обсуждении Нино, – имела ли она хоть какое-то влияние на своего мужа и применяла ли она это влияние для того, чтобы кому-то помочь. Речь идет о делах политических, разумеется, ведь Берия был переведен в Москву в разгар репрессий и по сей день их связывают с его именем.

Нино в своих воспоминаниях этой темы практически не касается и прямо говорит, что в дела мужа она не вмешивалась. Причем в целом по тому, что и как она рассказывает, создается ощущение, что на любые разговоры, касающиеся работы Берии, у них дома был наложен негласный (а может быть, и гласный) запрет. По ее словам и по воспоминаниям Серго, они, бывало, обсуждали личные качества других советских лидеров, их частную жизнь и членов их семей. В том числе и дела Сталина, поведение его сына Василия и браки его дочери Светланы, которая была им особенно не чужой – еще до их переезда в Москву воспитательницей Светланы была родственница Берии. Но это были совершенно частные разговоры, политическая нотка в них проскальзывает только один раз, да и то не у Нино, а у Серго – когда он вспоминает о смерти Сталина.

«О том, что произошло со Сталиным, я узнал от мамы, когда пришел домой пообедать. Обычно в это время приезжал и отец, но в тот день его не было. Мама сидела заплаканная и сразу же сказала мне, что у Иосифа Виссарионовича удар и, по всей вероятности, он не выживет.

– Ну а ты-то чего плачешь? – спросил. – Помнишь ведь, что отец говорил… Речь шла о том, что готовил нам Сталин. Мама, разумеется, обо всем знала – отец действительно предупреждал нас о том, что может случиться.

– Знаешь, – ответила, – я все понимаю, но мне его все равно жаль – он ведь очень одинокий человек. Я сел обедать, а мама поехала к Светлане» ^[13].

Но даже по этому эпизоду хорошо видно, что какая бы то ни было политическая составляющая была Нино глубоко безразлична и Сталин для нее был не отцом народов и не тираном, а просто одиноким человеком.

Дело Вавилова

Однако было и такое политическое дело, которое не могло не коснуться Нино. Речь идет о деле академика Вавилова, которого она глубоко уважала как великого ученого и порядочного человека. Более того, он был ее коллегой, и можно даже сказать, что в выбранной ею профессии он был авторитетом номер один. Неизвестно, просила ли она когда-либо Берию за кого-то еще, но если и просила, то делала это аккуратно и незаметно для окружающих. В случае же с Вавиловым Нино пришлось вмешаться открыто.

«Моя мама работала в Сельскохозяйственной академии и случившееся с академиком Вавиловым переживала тяжело, – вспоминал Серго. – Обсуждалась эта тема и у нас дома, и, естественно, в среде ученых. После одного из таких разговоров мама попросила отца уже не только от себя, но и от коллег что-то предпринять. Так состоялась встреча отца с академиком Прянишниковым и некоторыми другими учеными, обеспокоенными судьбой Николая Ивановича. Разговор, знаю, был долгим, и отец пообещал ученым, хотя приговор Верховным судом подписан, как-то помочь академику Вавилову.

К сожалению, до сих пор не хотят признать, что в деле Вавилова не все было однозначно. Затребовав его, отец в этом убедился. В честности Николая Ивановича, знаю по рассказам отца, он не сомневался, но у следствия были «зацепки», отрицать которые было невозможно. Как известно, академик Вавилов, собирая свою знаменитую коллекцию злаков, объездил весь мир. Никаких антигосударственных действий он никогда не предпринимал, но следствие доказало, что среди многих людей, с кем приходилось общаться академику, были и явные противники Советской власти…»

Был ли особый интерес Берии к этому делу результатом вмешательства Нино или он сам изначально не слишком верил в виновность Вавилова, но занялся он этим вопросом лично, и через некоторое время приговор был смягчен – расстрел заменили двадцатью годами лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях.

«О полной отмене, к сожалению, речь не шла, – пишет Серго. – Но отец не терял надежды на полное освобождение Вавилова, а чтобы Николай Иванович смог дожить до него, отец решил перевести его в один из закрытых институтов. Главным было вырвать его из тюрьмы. К сожалению, ученый тяжело заболел и умер.