Горькие травы - читать онлайн книгу. Автор: Кира Козинаки cтр.№ 46

— Спасибо ещё раз, большое спасибо. А фотку собаки показать?

Ярослав поспешно достаёт телефон из кармана, но, заметив явно отразившийся на моём лице ужас, резко тормозит.

— Да, там так себе фотки, кровища и всё такое…

— Тогда и фоток никаких не нужно, — часто киваю я. — Как поправится, так и покажешь.

— Договорились, — улыбается он, и его бородатое лицо с грустными глазами как-то приятно преображается.

А через несколько часов в наш рабочий чат в вотсапе приходит сообщение от Надежды, что новогодней вечеринке в «Пенке» быть. И десяток радостно безумствующих смайликов от Риты в ответ.

Когда я стану миллионершей, я найму себе ассистентку с суперсилой решать все административные вопросы. Может быть, предложу повышение своей тайной помощнице Рите, которая только что прислала мне три идеальных таймлапса для инстаграма «Пенки», а теперь торчит за стойкой, самозабвенно приклеивая стикеры с пёсиками на лицо: её бы энергию, да в мирное русло. И вот тогда, избавившись от бремени бумажных формальностей, я буду спокойно выращивать цветочки и придумывать всякие байки, чтобы найти им новых хозяев. Потому что это мне нравится, а всё остальное сопутствующее — не очень.

Особенно когда коллективный разум, всю неделю нашёптывающий людям заказывать у меня растения к Новому году, сморозил какую-то глупость госструктурам и сочувствующим, и сегодня я разом получила кучу электронных писем со страшными словами и аббревиатурами, внезапное бумажное от «Газпрома», несколько звонков из банков с очередными очень выгодными предложениями и «вечер в хату» от службы безопасности Сбербанка.

Почему на дверях налоговой инспекции не висит большой яркий плакат, что индивидуальное предпринимательство — это вот так? Я бы наверняка передумала и просто тихонечко торговала своими цветочками на чёрном рынке, как все. Но вместо этого мне приходится тупо — именно тупо! — пялиться на экран ноутбука, пытаясь понять, что от меня хотят все эти люди.

Когда я открывала ИП, со всеми выходящими за мою гуманитарную картину мира делами мне помог разобраться Анатолий Борисович, опытный владыка медовой империи Пчёлкиных. Но сейчас мне стыдно признавать свою частичную несостоятельность в качестве деловой женщины и обращаться к нему вновь.

Я бы и сама могла победить этого бюрократического дракона, конечно. Если приложить много, очень много усилий. И если перестать тратить неприличное количество сил на организацию новогодней вечеринки, на которую я, в общем-то, и идти не собираюсь, но пока не знаю, как об этом сказать Рите: она почему-то определила меня своей главной подельницей и всю неделю не отлипает, фонтанируя идеями и жадно заглядывая в глаза в поисках одобрения. А у меня, между прочим, уже месяц не было выходного. А если уж совсем начистоту, то почти год.

— Ась, случилось что-то?

Надежда останавливается рядом с моим столиком и обеспокоенно хмурит лоб. В её руках пустая чашка с кофейными ободками, и мне нравится, что Надя, вся такая элегантная в широких брюках в пол, не брезгует заниматься вещами, не подобающими начальству: пробежать по залу, поправить стулья, собрать оставшуюся после гостей грязную посуду, выпытать у сотрудников, как дела.

— Выглядишь подавленной, — поясняет она.

— Меня подавили письма из налоговой, пенсионного фонда и ещё какого-то ведомства, чьё название я даже пока расшифровать не могу, — вздыхаю я, возводя очи горе. — А у меня лапки.

— Пфф! — фыркает Надя.

И я ловлю себя на мысли, что вот точно так же пофыркивает и её братец: часто и с удовольствием. И почему я раньше этого не замечала? Или не хотела замечать, а теперь… хочу?

— А Петруша нам на что? — продолжает Надежда, словно схватив мою мысль за хвост. — Сейчас вызовем и заставим помочь.

Она слишком проворно для моего уставшего мозга прикладывает телефон к уху, и пока я пытаюсь возразить что-то в духе «Нет-нет, не нужно, я сама справлюсь», со стороны бара раздаётся громкий шёпот:

— Надежда Алексеевна! У меня тут трабл! Опять!

— Ох… — вздыхает Надя. — Ритка уже даже признаёт, что опять! Я пойду, надо… пофиксить её трабл.

А потом суёт мне телефон в руку со словами «Поговори с ним сама, не стесняйся» и резво спешит на помощь, как какой-нибудь Чип или Дейл.

Всё ещё сомневаюсь, что это хорошая идея, но прикладываю трубку к уху и слушаю долгие гудки. Мне неловко просить Петра о помощи в делах, не имеющих никакого отношения к «Пенке», и я даже на секунду задумываюсь, не сбросить ли звонок. Но тут на другом конце отвечают:

— Надюх, вот ты сейчас вообще не вовремя.

— Ой, прости! Это… это Ася.

Воцаряется тишина, а потом Пётр хмыкает и ласково говорит:

— Ну привет, малыш.

* * *

— Булочка, я тебя потерял!

Никита упирается ладонями в деревянные перила террасы, подтягивается на руках и зарывается носом в мой затылок. Я сижу на лавке спиной к нему, но повожу плечами и запрокидываю голову, подставляя ему губы. Эдакий поцелуй в стиле «Человека-паука» по-деревенски: немножко неловкий, но очень сладкий.

Такой же сладкий, как и те десять месяцев, что мы с Никитой вместе.

Мы проводим эти майские выходные за городом в шумной компании его друзей. Большой дом Никитиных родителей и вся прилегающая к нему территория были отданы в наше полное распоряжение при одном условии: сначала посадить картошку. Чем мы сразу же и занялись по приезде, а теперь обосновались в саду, собрав стол с закусками, морем выпивки, ароматными шашлыками и прочей «Чумачечей весной». И отчаянно веселились, пусть и накрапывал мелкий, почти летний дождик.

Только я после первой бутылки пива внезапно сформулировала выводы к четвёртой главе своего диплома, буквально увидела их, как Моисей на горе Синай, и сбежала на террасу, чтобы нетерпеливым размашистым почерком записать их на обороте картонки из-под хлопьев овсянки «Экстра».

— И вовсе я не булочка, — ворчу я, и Никита ловко перепрыгивает через перила и садится рядом со мной.

— Очень даже булочка, — усмехается он, пробегая пальцами по моему бедру и утыкаясь лицом мне в шею. — Кругленькая и аппетитненькая.

— Но я же не толстая, — возражаю я.

— Я никогда не говорил, что ты толстая, не выдумывай. — Никита хватает меня за талию и затаскивает к себе на колени, по-хозяйски ощупывая руками все выпуклости на теле. — Ты сочненькая.

Мне не нравится сидеть у него на коленях. Никогда не нравилось. Именно в таком положении я кажусь себе особенно громоздкой на фоне него — невысокого, некрупного, жилистого. Именно в таком положении я напрягаю все мышцы и стараюсь упереться ногами в пол, переложив на них часть своего веса. Чтобы не быть булочкой.