Зверь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Эрнест Сетон-Томпсон cтр.№ 39

Было уже поздно, слишком поздно, а овцы слишком устали, чтобы куда-то идти, поэтому Педро приготовился к ночевке, и не так, как обычно: развел два больших костра на входе в каньон, а для себя устроил на дереве лежанку на пятнадцатифутовой высоте. Собака была предоставлена сама себе.

Педро знал, что большой медведь придет: для такого существа полсотни овец в крохотном каньоне — всего лишь закуска. По привычке он тщательно зарядил ружье и забрался наверх, в свою постель. Какие бы недостатки не имело его лежбище, проветривалось оно отлично, и вскоре Педро весь дрожал. Он с завистью поглядел вниз, на собаку, свернувшуюся у огня, затем помолился о том, чтобы святые направили стопы медведя к какой-нибудь другой отаре, а потом осторожно обозначил, к чьей именно, чтобы святые не ошиблись. Потом пытался молиться, чтобы уснуть. В церкви и у миссионера это всегда срабатывало, почему бы и нет? Но в кои-то веки это не помогло. Пугающие полуночные часы прошли, и приближался серый рассвет, час глухого отчаяния. Отчаяние и охватило Тампико: долгий стон прорвался сквозь барабанную дробь зубов. Собака вскочила, дико залаяла, овцы смешались, а затем попятились в темноту. Потом они в торопливой панике заметались, а за ними нарисовался гигантский темный силуэт. Тампико схватил ружье и выстрелил бы, как вдруг с ясностью тошнотворного ужаса осознал: медведь ростом тридцать футов, а его лежанка — всего лишь на пятнадцати: самая подходящая для чудища высота. Только безумец предложил бы медведю сожрать себя, выстрелив в него. Так что Педро прижался к лежанке, стиснув до треска зубы, и стал рассыпаться в молитвах небесному покровителю, сожалея о своем вольном отношении к нему и до глубины души надеясь, что эту небрежность сочтут вынужденной и что каким-то образом просьбы достигнут адресата сразу после того, как вознесутся над лежанкой.

Утром Педро обрел доказательства того, что его мольбы были услышаны. Действительно, внизу виднелись следы медведя, но черных овец осталось столько же, так что Педро набрал в карман камни и, ведя отару дальше, снова начал свой обычный монолог.

— Эй, Капитан, индюк ты ленивый! — крикнул он, когда собака остановилась попить. — Приведи сюда этих сыновей погибели, которые бегут не в ту сторону! — И камень придал веса приказу, который собака немедля кинулась выполнять. Суетясь вокруг огромной кучи угрюмой парнокопытной саранчи, пес держал ее вместе и заставлял бежать, пока Педро играл роль большого, шумного и неловкого помощника.

На пути через открытую местность острый глаз погонщика заметил фигуру — человека, сидящего на камне слева над ними. Педро окинул его пытливым взглядом, человек поприветствовал его и жестом пригласил подойти ближе. Это означало: «Я друг»; сделай он жест «Проходи мимо», это могло означать: «Держись подальше, или я буду стрелять». Педро приблизился к нему на несколько шагов и сел. Тот подошел ближе. Это был Лэн Келлиан, охотник.

Оба были рады возможности «поговорить с другим человеком» и обменяться новостями. Последнее касалось цен на шерсть, провала боя быка с медведем, а самой главной темой стал чудовищный медведь, который убил овец Тампико.

— А, это дьявол в образе медведя, адская тварь… Медведь-гринго… Прости, амиго, я хотел сказать, очень уж он страшный.

Погонщик распространялся о непостижимом коварстве медведя, который завел собственный загон для овец, и о размерах чудовища — сейчас уже сорок или пятьдесят футов, такие медведи растут быстро и бесконечно, — а затем Келлиан моргнул и спросил:

— Скажи, Педро, ты вроде бы жил неподалеку от Хассаямпы, так?

Это не означало, что там живут большие медведи, скорее это была аллюзия на популярный миф: кто выпил хоть каплю воды из Хассаямпы, потом не сможет сказать ни слова правды. Ученые, изучавшие данную проблему, заявляют, что это замечательное свойство имеет не только вода из Хассаямпы, но также и из Рио-Гранде, да и всех мексиканских рек, их притоков, речушек, ручьев, озер, прудов и оросительных каналов. Как бы то ни было, из всех рек, обладающих этой выдающейся особенностью, Хассаямпа — самая известная. Причем чем ближе к истокам, тем мощнее эффект, а Педро был родом с ее верховьев. Но он поклялся всеми святыми и торжественно заявил, что говорит правду. Он вытащил маленький пузырек, наполненный гранатами, которые собрал на мусорных кучах, оставленных на холмах пустынными муравьями, засунул его обратно и достал еще один пузырек — с золотым песком на донышке, который Педро собирал в те редкие минуты, когда не спал и когда овец не требовалось куда-то гнать, поить, закидывать камнями или осыпать ругательствами.

— Вот! Бьюсь об заклад, что так и есть.

У золота громкий голос.

Келлиан помолчал.

— Не могу покрыть твою ставку, Педро, но убью твоего медведя за то, что в пузырьке.

— По рукам, — сказал погонщик, — если вернешь овечек, которые помирают с голоду на скалах в каньоне Бакстера.

Когда белый принял предложение, глаза мексиканца сверкнули. Золото в пузырьке, десять-пятнадцать долларов — пустячок, но и его хватило, чтобы отправить охотника на поиски, а значит, вовлечь его в предприятие, что и было нужно Педро. Он знал таких людей: увлеки их делом, и прибыль станет неважна. Если Лэн Келлиан положит руку на плуг, то борозду доведет до конца любой ценой. Не сможет развернуться и бросить. И снова Лэн взял след гризли Джека, своего давешнего приятеля, взросления которого он так и не увидел.

Охотник тут же отправился к каньону Бакстера: овцы были там, они забрались высоко на скалы. У входа он нашел останки двух уже сожранных овец, а рядом — следы медведя средних размеров. Лэн ни разу не встречал такого — тропа-заграждение, устроенная гризли, чтобы овцы не разбежались и оставались в каньоне, пока не понадобятся. Овцы в тупом ужасе действительно стояли на высоких местах и, по всей видимости, были готовы умереть от голода, но не спуститься. Лэн стащил одну вниз, и она немедленно забралась на скалы снова. Теперь Лэн понял, в чем дело, соорудил у входа в каньон небольшой загон из терновника и стал вытаскивать тупых созданий из смертельной ловушки и усаживать в загон; вскоре в каньоне осталась только одна. Потом он перекрыл вход в каньон, наспех смастерив ограду, и, выгнав овец из загона, потихоньку повел их к остальной отаре.

До нее было всего-то шесть или семь миль, но Лэн вернулся уже к ночи.

Тампико с радостью отдал ему половину обещанного золота. Той ночью они разбили лагерь вместе, и, конечно же, никакой медведь не явился.

Утром Лэн вернулся в каньон: медведь, как и ожидалось, вернулся и убил последнюю овцу.

Охотник сложил остатки костей на открытом месте, слегка присыпал медвежью тропу сухим валежником, а потом, построив на дереве помост примерно в пятнадцати футах над землей, забрался туда, завернулся в одеяло и уснул.

Старый медведь вряд ли станет приходить на одно место три ночи подряд; хитроумный медведь не пойдет по тропе, которая за ночь изменилась; умелый медведь движется совершенно бесшумно. Но Джек не был ни старым, ни хитроумным, ни умелым. Он явился к овечьему каньону в четвертый раз. Он пошел по своей старой тропе прямо ко вкусным бараньим костям. Он нашел следы человека, но что-то в них его привлекло. Джек двинулся прямо по сухим ветвям. «Хрусть!» — сказала одна. «Хрясь-хрясь!» — поддержала другая. Келлиан вскочил и уставился в темноту, чтобы увидеть, как на входе появился темный силуэт и направился к костям. Охотничье ружье выстрелило, медведь, хрюкнув, покатился в кусты и с громким шумом сбежал.