Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Волкова, Наталья Литтера cтр.№ 31

- Ну, надо же, - восторгалась Оля-блондинка. - Мне вот и в голову не пришло, что можно такие деревья около дома посадить. А ведь... ведь так же и малину можно, правда?

- Угу, - подтвердил Паша, уминая пирог с грибами. - Только ягод ты не увидишь.

- Почему это?

- Потому что их дети еще недозрелыми все съедят.

- Это правда, - улыбнулась Дуняша. - Думаю, с яблоками будет то же самое. Зато цветут они весной очень красиво.

- Нет, я все же уверена, что несколько яблок вполне возможно собрать, - упрямо заявила Оля.

- Посмотрим, - сказала Дуняша и повернулась к гению дизайна. - Паш, а ты не хочешь заключить со своей... бывшей договор?Паша не ожидал такого резкого поворота в разговоре и чуть не подавился остатком пирожка.

- К-какой договор?

- В котором был бы указан график общения ребенка с отцом. Договор, составленный юристом, с правами и обязанностями, подписанный сторонами, все как полагается.

- Ух ты! - Оля едва не захлопала в ладоши. - Надо обязательно составить такой договор!

- Да вы что... - вяло проговорил Паша. - Да она никогда на такое не пойдет. Это же...

- Ну, ты подумай, - негромко сказала Дуня, подливая в чашки чай. - Ты же ей деньги отдаешь наличностью и получается, что учета поступлений средств нет, а нервы тебе мотают изрядно, шантажируя Виталиком. В договоре же можно четко прописать сумму ежемесячных платежей, проводить которые ты будешь безналичным путем через банк, чтобы ни одно судебное разбирательство в случае чего не могло прикопаться. Такой... очень умный договор. И тогда с какой бы ноги твоя дорогая не встала, есть дни, которые, согласно документу, принадлежат тебе. На правах отца.Паша долго молчал, вертел в руках чашку, а потом все же сказал:- Не, ей это не выгодно, она на такое не пойдет... но... я бы хотел посмотреть на образцы этих договоров...

Когда гости уехали, было уже поздно. В том числе и работать. Дуня спешно записала пару основных тезисов своей идеи на листе бумаги, включила телевизор и стала мыть посуду.

Она очень редко смотрела ТВ, скорее, оно служило фоном для работы на кухне. Телевизор бубнил чего-то, и вроде как веселее спорились домашние дела.

Тарелки мылись под ток-шоу, в котором обсуждался богатый жених новой поп-дивы. Это было неинтересно, поэтому Дуня переключила канал. Чашки мылись под криминальную хронику. Ведущая сообщила о том, что наша доблестная полиция взяла под стражу одного очень серьезного авторитета, занимавшегося печатью фальшивых денег. Дуня взглянула на экран и подумала, что с такими гусарскими, словно подкрученными вверх усами, давно уже никто не ходит. Только этот авторитет, видимо. Но подделка банкнот ее мало интересовала, поэтому ложки она мыла уже под какой-то душещипательный отечественный сериал. Но после того как героиня, отчаянно хлопая накладными ресницами, призналась в любви герою, который бросил ее с ребенком семь лет назад, решительно выключила телевизор и отправилась в ванную. Готовиться ко сну.

*Встреча с Филом Лебедевым прошла весьма плодотворно. Шутки и стеб друг над другом - это все, конечно, мило и весело, но, кроме этого, Фил являл собой бесценный источник информации о том, что творилось в фото-среде Москвы. Кто и на чем занят, где какие выставки, новые проекты, школы, в общем - полная осведомленность. За два часа Иван узнал то, что ему нужно. И даже то, что знать бы не хотел. Но Фил говорил все время, пока не ел. А с учетом того, что за своей фигурой Лебедев следил тщательно, то слушать его было - не переслушать. Но Тобольцеву надо было восполнить пробелы в информации, поэтому покорно слушал все подряд. В потоке слов Фила Ваня даже вычленил себе кое-что важное и пометил позвонить кое-кому. А почему бы и нет? Сегодня же. В конце концов, для того, чтобы довести до ума автостопный проект, надо не так уж много времени. А если сумеет вписаться в очередную «Красу чего-то там» - будет кстати очень. Эту работу Тобольцев может делать с закрытыми глазами, оплачивается она вполне прилично, да и обстановка вдохновляющая: длинноногие участницы конкурса красоты - это вам не пузатые потные дальнобойщики.

До фотоматериала он так и не добрался в тот день - встречи, звонки, беготня. Лишь на следующий сел разгребать - но сел с самого утра, героически поставив будильник на девять. Солнце грело левую руку и чашку с кофе, палец правой крутил колесо «мышки». И замер вдруг. Так, стоп. Это что такое? Этого Иван точно не снимал.

Дата фотографии безошибочно ответила на вопрос, откуда взялись кадры какого-то витража и двух мужиков среди других его фото. И Тобольцев вскипел. Так, что кофе в кружке мог показаться холодным.

ОНА. ТРОГАЛА. ЕГО. ФОТОАППАРАТ.

Тобольцева как только не называли. Психопатом. Параноиком. Придурком. Ему было все равно. Он категорически, до трясучки просто не выносил, когда трогали его вещи! Нет, не все, разумеется. А только камеры, объективы, карты памяти и все, что связано с его любимым делом. Поэтому... поэтому сейчас Иван серьезным усилием воли заставил себя отложить телефон, за который схватился.

Нет, не надо ей звонить. Не сейчас. Сейчас он в состоянии только орать - причем максимально нечленораздельно. Тобольцев резко встал на ноги - негативные эмоции не давали сидеть на месте. Выскочил на балкон. Если бы он курил - сейчас было бы проще. Но курить Иван бросил. В двадцать пять. В пятнадцать начал - как и все в этом возрасте, исключительно с целью казаться взрослее и круче. А в двадцать пять бросил - потому что дыхалки стало не хватать на тот образ жизни, который он привык вести. И если выбирать между затяжкой сигаретой и марш-броском вверх по горе с фотокамерой наперевес в погоне за ценным кадром - выбор для Тобольцева был очевиден. Хотя сейчас за какой-нибудь экземпляр из числа тех, что оставил ему на память о себе сосед с первого этажа Александр Борисович, Иван бы много отдал. Пока прочистишь, продуешь, набьешь, раскуришь - глядишь, и успокоишь нервишки. Иван неожиданно хмыкнул. На балконе дома напротив загорала топлесс молоденькая девушка. Заметила его и помахала рукой. Он помахал ей в ответ и еще полюбовался немного. И злость как-то поутихла. А на ее дне ворочалось мрачное удовлетворение тем фактом, что теперь у Тобольцева более чем весомый повод позвонить царице. Тебе ведь нужны эти фото, о, Дульсинея? Дорого придется заплатить за то, что воспользовалась без особого разрешения камерой Ивана Тобольцева.

В общем, Иван Дульсинее позвонит. Только остынет. Окончательно и совсем остынет эмоциями. Чтобы не орать. А то он и без таких вопиющих фактов в ее присутствии ведет себя будто ему пятнадцать. И эта ее вечно невозмутимо приподнятая бровь. Ироничная полуулыбка. И настоящая боль в глазах. Когда Дуня поняла, что он соврал. И когда ударилась спиной. Похоже, оба раза Иван попал в больное. Жаль. Совестно. Ну да ладно. Он же извинился. А она сказала, что приняла его извинения. Счет сравнялся. Пора открывать новый. Никогда не вставайте между фотографом и его камерой.

- Десять... девять... восемь... семь... - из комнаты обратным отсчетом подал голос телефон. И, дойдя до единицы, взорвался утробным стартовым ревом. Иван вернулся в комнату. На экране телефона, лежащего на столе, красовалось ухмыляющееся лицо Ростислава Ракитянского. Он же Рося-Космонавт, он же Ракета.