Война в XXI веке - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Куманьков cтр.№ 40

Превентивные действия связаны с ликвидацией военного превосходства противника (например, при помощи разоружения) или политической трансформацией противника таким образом, чтобы он перестал представлять собой военную угрозу. Иными словами, государство, подверженное превентивным действиям, лишается технической возможности или политической воли играть роль военного противника, т. е. неспособным создавать угрозы для своих соседей ^[295]. Правда, Фридман тут же оговаривается, что превентивной мерой можно назвать и действия, нацеленные на то, чтобы не дать имеющейся проблеме перерасти в полноценный кризис ^[296]. Таким образом, Фридман предлагает двойственное определение превентивной войны. С одной стороны, это мера, направленная на то, чтобы сдержать наличествующую угрозу. С другой – средство ликвидации самой возможности производить опасности, т. е. предотвращение потенциальных угроз до того, как они станут реальными или неминуемыми (imminent). Упреждение же в этой классификации получает определение крайней меры, «стратегии, которую используют непосредственно в самый разгар кризиса» ^[297].

В прошлом превентивная война – когда боевые действия начинаются для того, чтобы не допустить нападения со стороны того государства или политического сообщества, на которое производится атака – воспринималась неоднозначно. Так, она поддерживалась одними авторами. Например, Альберико Джентили, итальянский юрист XVI в., писал о «полезной обороне» (utilem defensionem), когда предлагал со вниманием относиться к существующим угрозам и пытаться предвосхитить враждебные действия противников при помощи нанесения военных ударов. В этом отношении полезным помощником признавался страх, отсутствие которого, по мнению Джентили, губительно ^[298]. Эмер де Ваттель схожим образом высказывался в пользу превентивных действий. Перед каждой нацией стоит первоочередная задача по самосохранению, поэтому оправданными становятся все средства, позволяющие её решить. Политическая целесообразность порой заставляет действовать проактивно, предупреждая угрозы и обиды со стороны врагов ^[299]. Однако превентивная война иногда прямо запрещалась другими, не менее авторитетными учёными. Например, таким противником превентивной войны был Гуго Гроций: «…требуется наличие непосредственной и как бы мгновенной опасности» ^[300]для того, чтобы военные действия были законными. Пока угроза не стала явной, т. е. пока противник не начал боевые действия, он не может считаться агрессором.

В настоящее время и международное право, и моральный подход к войне запрещают превентивные действия. Тем не менее уже стало нормой признание того, что ригористский подход, согласно которому только самооборона признаётся справедливой причиной войны, устарел или даже не совместим с действительностью. Джефф Макмаан связывает это с замещением государствоцентричного подхода в теории войны индивидуалистским, когда защита прав человека наделяется большим моральным весом, нежели защита государственного суверенитета или идея неприкосновенности границ ^[301]. Впрочем, уже в «Справедливых и несправедливых войнах» Уолцер, представитель государствоцентричного подхода, писал об упреждающем ударе как об обоснованной в моральном отношении справедливой причине войны. Как это объяснял сам Уолцер, в условиях современных войн мы не всегда можем считать агрессором того, кто первым обращается к военной силе. В ряде обстоятельств политическим сообществам приходится использовать армию до того, как на них напали, и всё равно это будет случай самообороны или упреждающего удара (preemptive strike). Таким образом, обоснованность упреждающего удара – встречается также словосочетание «опережающая атака» (anticipatory attack) – выводится теоретиками справедливой войны из идеи справедливости самообороны.

Как замечает Брайан Оренд, можно говорить о дескриптивном и нормативном обосновании самообороны. Дескриптивное обоснование связывается с фактом непосредственного нападения на ваше государство, что служит достаточной причиной для проведения ответной атаки. Нормативное же предполагает обоснованность нанесения удара по противнику с целью отражения потенциальной агрессии. Подобный аргумент может использоваться только в определённых обстоятельствах, когда имеются неопровержимые доказательства приготовления противника к нападению и оно вот-вот начнётся, т. е. когда опасность, исходящая от противника, неминуема ^[302]. Такие обстоятельства связаны со стремлением избежать негативных последствий бездействия в момент, когда противник подготовился к нападению и намеревается перейти к активным действиям. Промедление нередко оказывается чрезвычайно рискованным, поэтому, если очевидно, что от противника исходит высочайшая степень угрозы и война неизбежно начнётся в самом ближайшем будущем, допустимым оказывается упреждающее нападение. Как сформулировал это Майкл Уолцер: «…государства могут обращаться к военным средствам в случае угрозы войны всякий раз, когда бездействие привело бы к серьёзному риску нарушения территориальной целостности или политической независимости» ^[303]. Мотивом действия в данном случае выступает осознание действительности и неизбежности угрозы, но не страх; а агрессором признаётся не сторона, первой применившая силу, а тот, кто готовил нападение. В таких условиях из правила о недопустимости агрессивных войн может быть сделано исключение, позволяющее говорить об оправданности войны. Но угроза должна быть непосредственной, а не прогнозируемой, ожидаемой через месяцы или годы.

Эту апелляцию к политической прагматике и благоразумию ещё более явно обозначает Брайан Оренд. Вслед за Уолцером Оренд прибегает к явно консеквенциалистскому аргументу: риски, которые вызывает бездействие, надо стремиться минимизировать, особенно это важно в политической сфере, тем более, если дело касается такого опасного предприятия как война. На правительстве государства или лидерах политического сообщества лежит обязанность защищать права своих граждан, а упущенная возможность предотвратить существенные людские и экономические потери, вызванные нападением агрессора, будет означать неготовность правительства обеспечить эту защиту. Правительство может, таким образом, нанести опережающую атаку, но только в том случае, если речь идёт о защите прав человека ^[304]. Военные действия в отношении противника, пренебрегающего в своей политике нормами морали и прав, т. е. фактически преступного, не признаются агрессией. У государства должно быть право на «нападение с оборонительными целями» (defensive harm) ^[305]. Правда, целью такого нападения может быть только правительство, ответственное за провокацию войны, армия и другие силовые службы, поддерживающие правительство, но не всё население преступного государства.