Темная сторона Хюгге - читать онлайн книгу. Автор: Дорта Норс, Хелле Хелле, Йенс Блендструп, и др. cтр.№ 12

– Собственно говоря, тривиальная история. Я играл в саду в футбол, мяч перелетел через живую изгородь и выкатился на проезжую часть. Меня сбила машина, и я очнулся на краю леса. Там я лежал. Ощущение того, что все в тебе раздавлено. Я имею в виду внутренние органы. Через какое-то время пошел дождь. У меня было чувство, что он не прекращался несколько дней. Внезапно мне стало не вдохнуть воздух. И земля просела подо мной. Один-единственный раз я слышал, как какая-то женщина идет по лесу с собакой. Позвякивал ошейник. Собака наверняка учуяла меня. Но она была на поводке. Шли дни. Земля сначала принимает в себя плечи. Потому что они такие тяжелые. Остальное тело последовало за ними, потихоньку. Меня не стало. Я это знал. Но душа не могла угомониться и все копошилась по кустам вокруг своей бренной оболочки. Такие дела, твоя песенка спета, приятель, сказал я себе. Но мне не хотелось исчезать. Я не хотел уходить из этого мира. Я был молод, и оставались еще вещи, которые мне хотелось успеть в жизни. Глупо было исчезнуть вот так, поэтому я попытался вернуться. Я молился Богу, Аллаху и всем теням, окружавшим меня. Я же видел, как мое тело понемногу белеет, пустеет все больше, и на него все неприятнее смотреть. И вот однажды ночью я вернулся. Представьте себе, что вы как бы отпираете дверь и входите в свое опустевшее мертвое тело. «Есть тут кто?» Представьте себе, что надеваете собственные руки, как натягивают задубелые перчатки, долго валявшиеся на морском берегу, открываете глаза, которыми вы уже неделю как не смотрели. Представьте себе распад и разложение, произошедшие за эту неделю. Представьте, что смотрите на ветку дерева через выцветшие, голубые глаза. У меня ушли часы тренировок на то, чтобы начать видеть эту ветку. Мне пришлось напрячь весь свой мозг, чтобы воссоединить его с руками и ногами. Мне потребовались невероятные усилия, чтобы приподняться и сесть, привалившись к стволу. И вот я сидел под деревом, как тряпичная кукла, неспособная поднять голову. Но понемногу я исцелился. Я подумал, что лучшим способом выздороветь будут мечты. И я мечтал и мечтал без конца. О домах у моря. О ладонях, встречающих другие ладони однажды солнечным днем. Мечтал о банальных вещах. И о той самой, единственной. Это помогало, думать о той, единственной. Ожидания живительнее, чем кровь. Я думал о ней день и ночь. И постепенно к моим суставам вернулась способность двигаться, а к нервам – их реакция. После чудовищных усилий выпрямилась шея. Я не имею права разочаровать своих родителей, думал я. Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА РАЗОЧАРОВАТЬ РОДИТЕЛЕЙ. Мама не переживет, если ты не станешь прежним. Папа совсем зачахнет. И вы, мои друзья… друзья… О вас я думал, заново учась ползать. Листья и холодные колени. Грязь, беспокойство и страх. И тени. Они были там со мной. Они и теперь там. Словно крысята, шныряющие за краем поля зрения. Или крошечные существа, маленькие вестники, которые постоянно окликают тебя. И потом вид, открывшийся моему взгляду, когда я месяц спустя наконец сумел доползти до дороги, где меня сбила машина, и сад, и в нем моя любимая. «Ты где был?» – спросила она. «Далеко отсюда», – ответил я, старательно избегая поцелуя. «Мог бы и предупредить», – сказала она и обняла меня. «Слушай, ты же совсем ледышка!» «Да нет», – ответил я. А что мне оставалось? Разумеется, наши отношения не продлились долго. Я был спортивным парнем, до того как все случилось. Она не могла понять причину моей скованности. И потом, эти ночи, когда я не мог уснуть, боясь исчезнуть, и то, как она испугалась, проснувшись и увидев меня спящим с открытыми глазами. И мои ноги, ужасно холодные. «Ты меня любишь?» – спросила она меня однажды. «Любил», – я не мог ответить ничего другого. Но потом я научился лгать. И научился удерживать в теле тепло. Потом пришла пора получать образование, и я отвлекся от вещей, жизненно важных для меня. Я жил, как и все прочие. Запарка, стресс. Усердный и мертвый. Но тебя, Лоне, я действительно люблю. Я могу с уверенностью это сказать, я люблю тебя.

Он взял ее за руку. В глазах у нее стояли слезы. Она кивнула.

– Я тоже тебя люблю.

– Даже несмотря на то, что я не живу?

– Даже несмотря на то, что мертвее тебя не бывает, Хенрик.

– А ты, папа?

– Теперь даже не знаю, – сказал отец и посмотрел на сына с нескрываемым отвращением. – Что скажешь, мать?

– Мама умерла, папа.

– Старая перечница, чего бы и ей теперь тоже не вернуться? – выругался отец и плеснул себе и сыну в стопки изрядное количество шнапса.

Тут захихикал Вернер. К нему присоединился Эрик. Ох уж этот заразительный смех. Смех в летний день. Присутствовавшие за столом застучали ложками по бокалам, скандируя: «Хотим видеть смерть! Хотим видеть смерть! Хотим видеть смерть!»

– Дождитесь своей собственной! – заорал Хенрик, перекрикивая шум. – С меня хватит! Я достаточно подыхал! Довольно!

На мгновение запах земли заполнил все. На мгновение Хенрик увидел на месте людей чокающиеся скелеты. Но тут нахлынул аромат цветов и жарящегося на гриле мяса, а вместе с ним появился и аппетит.

Дорта Норс выросла в местечке Синдинг-Эрре северо-западнее Хернинга, в котором она родилась в 1970 году. В двадцатилетнем возрасте Норс переехала в Орхус, изучала в местном университете скандинавскую литературу и историю искусств. Дебютировала в 2001 году романом «Соул» о любви Астрид, студентки, изучающей литературу, и Яна, учащегося на теологическом факультете и играющего музыку в стиле соул. После у писательницы вышло еще пять романов, последний из которых – «Первую, поворотник, трогаемся!» – был издан в 2016 году, переведен на 17 языков и номинирован на Букеровскую премию. Дорта Норс стала первым датским автором, проза которого (рассказ «Цапля») была напечатана журналом «Нью-Йоркер» (2013). В 2014 году Дорта Норс получила премию Пера Олова Энквиста. В 2018 году вышел ее новый сборник рассказов «Карта Канады». В антологии представлены два рассказа из сборника «Ребром ладони» (2018). 

Он свистом подзывает собаку, надевает ошейник и оттаскивает ее с опушки чуть глубже в лес, чтобы не торчать у всех на виду. Уже вечер, их с Мортеном разделяет большое заброшенное поле, так что можно спокойно постоять здесь. Мортен ходит там у себя по двору, и рыжая сука не отстает от него ни на шаг. Поджарая, с жесткой шерстью; он всегда держал только такс. Маленьких агрессивных бестий, грызущих все, что сделано из кожи, и автомобильные коврики. А Хенрику маленькие собаки не по душе. Зато, когда они идут на лису, Мортен берет свою таксу, а когда отправляются на фьорд пострелять уток, Хенрик берет малого мюнстерлендера и резиновые чучела уток. Они не раз сидели вместе в жилом прицепе, который фирма «Гартнерен», предоставляющая услуги охотникам, поставила прямо на болоте, пили жидкий кофе из пластмассовых крышек от термосов, вдыхали запах мокрой псины и говорили о том, как это удобно и практично, то, что у Хенрика крупный пес для одного вида охоты, а у Мортена таксы – для другого. Но сейчас он ходит там у себя по двору один, Мортен. В окнах темно, свет горит только в окне на кухне. Он, наверное, забыл его выключить, выходя во двор; собака едва достает ему до голенищ сапог. Такое впечатление, что он чинит дверь на веранду – с торца дома. Много теперь чего нужно чинить. Много чему нужно дать перемолоться. Хенрик, к примеру, всегда считал, что виновата во всем жена Мортена, поскольку по ней было видно: не в последнюю очередь ей нравилось в муже то, что в нем было к чему придраться. Мортену, наверное, непросто дался брак с женщиной, во всем искавшей новые горизонты. Она говорила слишком высокопарно, и Мортен, наверное, чувствовал себя очень неловко, когда дети, которым жена преподавала в школе датский язык, говорили, что она «заливается соловьем». Все это заметно и по их дому. Окна поделены на множество секций внутренними рамами, выкрашенными в темно-кирпичный, «шведский» цвет. Палисадник обнесен плетеной изгородью, а когда входишь в дом, все продолжается в том же духе: длинные деревянные столы в гостиной, собственноручно сшитые подушки для стульев, и еще там что-то у них было развешано по стенам, они называли это «фантазийная живопись».