Искусники - читать онлайн книгу. Автор: Пэт Кэдиган cтр.№ 71

Что-то чуждое, что вошло внутрь, и еще, и…

Быстро промелькнула череда картинок. Джина снова ощупала голову, но по-прежнему не могла ощутить никакой разницы. Только слегка выступающие над поверхностью кожи бугорки отмечали месторасположение гнезд. Хорошенький же у меня был видок с проводами в башке. Уродливая сестричка Медузы Горгоны.

Марк.

Встав, она дернула ручку двери, ожидая, что та будет заперта и что придется все тут разнести, чтобы завыла сигнализация. Но дверь легко распахнулась в длинный коридор. Далеко впереди в какой-то нише горела лампа.

Джина помедлила. Как, никакой охраны – простите, медсестер-надзирательниц? Она проследила взглядом светящуюся полоску на потолке. Свет был приглушен – то ли на ночь, то ли ради нее с Марком, чтобы им было комфортнее приходить в себя после долгого сна, – но полоска нигде не прерывалась. Черт, вряд ли они воткнули свои гляделки туда, где их сразу было бы заметно. Но, с другой стороны, кого они собирались одурачить? Неужто думали, она действительно поверит, что после этой поганой операции на мозге никто за ней не будет наблюдать?

Черт с ними. Поглядите-ка на это бродячее рок-н-ролльное чудо-юдо.

Возле кухоньки, устроенной в нише, за столом сидел Марк и ел нечто непонятное из пластмассовой миски. Она без слов, движением головы, указала на миску.

Марк поднял повыше ложку, с которой что-то капало.

– Понятия не имею, что это за хрень, но, считается, она должна ускорять нервные импульсы в синапсах. Подкормка для мозгов. Чуть рыбой отдает.

Она закатала рукава своего не то спортивного костюма, не то пижамы белого цвета. Марк был облачен в такой же костюм, отчего они выглядели парочкой детей-переростков, пробравшихся тайком на кухню, пока взрослые спят.

– Ты этого хотел? – спросила она.

Голова его чуть дернулась.

– Скажем так: не могу утверждать, что я этого не хотел.

Джина подошла сзади и положила руки ему на плечи. Хрупкие и костлявые, как всегда. Она вдруг вспомнила лежащего на земле Гейба Людовика. Лицо окровавлено, глаза недоуменно распахнуты – образ четкий и яркий, всплывший неведомо откуда, словно вложенная в сознание картинка.

Марк накрыл ее руку своей, их пальцы сплелись.

– Я знаю, что мне хочется сейчас сделать.

Она застыла. Он повернулся к ней лицом. Совсем неплохо выглядит. Давно уже она его не видела таким – будто сбросившим, наконец, непосильный груз. Может, это оттого, что теперь ему не о чем больше беспокоиться. Просто воткни провод в голову, и по нему потечет «эссенция Видео-Марка». Видео-водопровод.

Он встал и обнял ее. Всегда трудно было преодолеть этот порог. Они не любили лизаться, у них все выходило по-другому. Но она все эти двадцать с лишком лет не особенно задумывалась, как еще все могло бы сложиться.

Хотя однажды… Погрузившись в совместное безумие на три-четыре-пять лет, в одну ночь они сошлись не так, как всегда. Не в первый и не в последний раз, но определенно по-иному. Может, как раз настал такой момент прояснения, или попытки что-то выяснить. Он тянулся к ней, она – к нему, и на краткий миг они прорвались друг к другу. Может, именно в ту ночь и родилось пространство совпадения, которое и стало их жизнью.

И будто специально для того, чтобы подчеркнуть это, чтобы не осталось никаких сомнений, что они оба понимают все правильно, он поставил ту музыку, обычное аудио, очень старую вещь парня по имени Дилан. «Хочу тебя». Очень старую и очень сильную, даже, пожалуй, слишком сильную для них обоих. Она помнит, как не могла шевельнуться, слова вымолвить, могла только слушать, в то время как какая-то частичка ее с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться прежним смехом и не разрушить очарование – эй, кексик, давай просто погадаем о наших судьбах на внутренностях поп-культуры. Но другая часть ее, бо́льшая, возобладала и выдержала все так, как надо, не дала расхохотаться. Потому что, если самой не признавать и не высказывать правды о себе, всегда найдется кому за тебя высказаться, причем гораздо громче.

Может даже, в ту ночь в комнате накопилось слишком много правды. Что-то серьезное готово было случиться, но ночь кончилась, и больше им никогда не удавалось настроиться на верный лад.

Теперь, впервые за долгое время, она позволила себе прильнуть к нему, положив голову ему на жесткую, костлявую грудь, и обняв за талию. В сознании одна за другой, без слов и без особого порядка, всплывали разные сценки из прошлого: вот Марк склоняется над экраном, его преждевременно состарившееся лицо освещено мелькающими на экране кадрами предварительного, еще не отредактированного варианта клипа, на которым он тогда работал; вот Ударник неподвижно сидит за своим зачехленным синтезатором, а Марк стоит напротив во время какого-то неприятного разговора; вот Марк на ступенях суда; опять Ударник, теперь уже пытается убедить ее; озеро с каменистыми берегами…

Тут она поняла, будто прочла в сердцевине сложенного из бумаги цветка тайную надпись: возле такого озера Марк вырос у себя в Новой Англии. Она видела сцены с озером и раньше, но никогда по-настоящему там не была. Где бы на самом деле ни находилось это там.

Джина сосредоточилась, стараясь ощутить разницу между прежними и теперешними ощущениями.

– И это хорошо, – вдруг сказал он низким непринужденным голосом; ей стало не по себе, будто Марк прочел ее мысли, и все же она не могла заставить себя пошевелиться и хотя бы взглянуть ему в лицо. – То есть, собственно, я не знаю, хорошо ли это, правильно или нет, но все же хорошо. Я для этого и родился, и хоть делал долбаное видео всю жизнь, толком этого не понимал. Вот так когда-нибудь войдешь в комнату и с удивлением уставишься на комочек плоти, склонившийся к голой консоли, и не поймешь – где заканчивается плоть, а где начинаются чипы и проводящие контуры. Они словно сплавятся воедино, часть консоли будет наполовину живая, а часть плоти – омертвелая, и все это буду я. Все – я.

Джина ничего не ответила. Только крепче прижала Марка к себе.

– Не знаю, этого ли я хочу, – добавил он, – но таким я, скорее всего, стану, этого от меня ждут. – Он помолчал. – Прости, мне жаль.

– Чего тебе жаль? – ровным голосом спросила Джина. – Если меня, то ты направил свою жалость совершенно не по адресу. – Она почувствовала, как его тело чуть напряглось под ее руками. Подавив улыбку, она оторвала голову от его груди, чтобы посмотреть в лицо. – Это тебе всегда нужно было за что-то уцепиться, ты всегда ждал, чтобы тебе бросили веревку и вытащили из омута. – Губы ее дернулись. – А вот меня всегда привлекала в первую очередь музыка.

Глаза его блеснули.

– Хочешь послушать сейчас музыку? Той, что играет в моей голове, хватит на всю ночь. А у меня в комнате – оборудование. Провода и монитор. Остальное – в нас самих.

Держа друг друга за талию, они направились туда и вместе принялись рассматривать систему, а Джина подспудно все ждала, что вот-вот кто-то ворвется в комнату и заявит, что сейчас этого делать нельзя.