Достоинство возраста. Как относиться к старению - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Жемчужникова cтр.№ 62

Пространство, которое создают и поддерживают старики, отнюдь не абсолютно символическое. Оно более чем реально. Они его делают, наполняют, соединяют!

Конечно, в городе пространство теряется. Там речь чаще всего идет о «личном пространстве» как о защите своих минимальных эмоциональных границ. Свой угол, свой шкафчик на кухне, туалет… Это грустно и порой отвратительно.

Пожалуй, единственное, что может сделать старик в городе, — это создать альтернативу. Ну, эдакие стариковские комнаты, в которых другая атмосфера, старые вещи… Пространство, где другие «можно» и «нельзя», другие запахи и звуки, где обитает живое время… И все же.

Настоящее пространство — это эко.

Попалась мне такая старая идея: личное пространство — это та территория, которую человек может обойти от рассвета до заката.

Анастасия, описанная В. Мегре, и ее последователи открыли для себя пространство гектара. Не знаю, откуда такая идея, но она проверена уже во многих поселениях, и любой сейчас, если его пустят в гости, может проверить и заметить ее удачность. К сожалению, благодаря нашей общеобразовательной (а порой и высшей) школе очень многие понятия не имеют, что такое гектар и сколько в нем соток, метров и тем более шагов. Возможно, вообще правильнее было бы говорить о квадратной версте, а еще правильнее — не о квадратной…

У многих есть опыт дачных 6–10 соток, 25 может быть. Это ситуация, подобная городу. Личное пространство выделено, огорожено, и вполне можно говорить соседу «будь здоров», когда чихнет.

Родовое поместье на гектаре — это когда до соседа нужно идти минут 10. Дом его порой не видно за живой изгородью, а если и видно, то скорее можно говорить так: виднеется. Пока вы идете к нему, то выходите из своих границ и переходите к его с возможностью почувствовать и подготовиться эмоционально. При этом существует все-таки социум и общее пространство, в том числе общие дома и дела.

Для меня личное пространство — это то, за которое можешь отвечать, то, которое можешь чувствовать (не перепахивать). Наверное, раньше это и было то, которое от восхода до заката… У меня пока меньше, разворачивается постепенно.

Лет 15 назад учителя йоги поставили задачу: сформулируй, что ты делаешь на Земле. Я тогда была еще в Москве, в бизнесе… Но уже знала, что всякое дело, проект (в том числе и жизнь вообще) успешнее, если сформулирована миссия. Немного помучившись, я принесла ответ. Я создаю Пространство Любви и расширяю его. (Позже удивилась, как название совпало с предложенным Мегре.) Потом почувствовала его разорванность: квартира, бизнес, позже — консультационный кабинет, и еще островки-вылазки попыток экотуризма. Потом был опыт знакомства с теми пространствами, которые делали люди, понявшие это до меня. Есть те, кто нашел гектар сельхозполей и на нем по соседству с другими создает новое, вписываясь только в биосреду. Откровением стала интеллигентная многодетная семья, которая поселилась в старом доме предков около Ярославля и возрождала там и деревню, и жизнь. Рядом дымящийся город, под боком вообще бывшие отстойники, как выяснилось, а они сажают, чистят и радуются: «На второй год птицы появились!»

Такое создавание/обживание пространства требует лет, внимания, спокойствия, потому лучше всего это получается у людей, начинающих стареть.

Пишет мне Протопопова Валентина Федотовна, 63 года, Удмуртия, Родники:

«Что я думаю про старость. Если честно, то ее замечают только посторонние. Мне же кажется, что я осталась такая же молодая (если не подходить к зеркалу). А если учесть, что у меня нигде ничего не болит и я спокойна и уравновешенна — внутри себя ощущаю намного моложе, чем раньше. То есть я радостная, веселая, что-то все придумываю и стараюсь это сделать.

Вот внуков уже двоих сюда привела. Думаю, это моя задача была в этом воплощении. С внуками стараюсь ладить. Конечно, не в цивилизации находимся, здесь все это сделать проще. Что, по-моему, должна уметь бабушка? Думаю, все же самое главное — уметь счастливо жить. Я с мужем прожила 38 лет, и я не была с ним счастлива. (Муж умер несколько лет назад от алкоголя. Из-за трудностей с мужем Валентина, как она считает, много недодала дочерям. Но с ними хорошие отношения. — ЮЖе.)

Внуков же воспитывать мне уже проще. Во-первых, здесь помогает Пространство Любви, во-вторых, у меня сейчас много свободного времени. Когда не надо где-то работать из-за денег, из-за стажа — это счастье тоже. (Времени у Валентины много и потому, что она перешла на сыроедение, то есть не озадачена едой, обходится огородом и лесом, хватает маленькой пенсии. — ЮЖе.) Стараюсь предоставить внукам больше свободы, но не всегда получается. Иногда старые привычки (контроль) берут верх. Уже здесь я сделала 1–2 больших ошибки, осознала, поговорила с внуком, попросила прощенья. Раньше бы ни за что. Взрослый всегда прав! Хотя невооруженным глазом видно, что как раз неправ взрослый!»

У меня много таких писем. А еще больше их в газете «Родовая Земля».

Это новые старики (пусть с теми же стереотипами про молодость). Есть, конечно, и в предыдущих поколениях такие. Они не называли то, чем занимаются, Пространством Любви, но они его создавали для нас будущих, своей семьи, просто для мира.

Также, пожалуй, может быть и Пространство Мудрости, Пространство Магии. Их хорошо описывает Андреев в «Мире Тропы».

В «Русском репортере» № 8 (237) за 2012 год попалась статья Ольги Андреевой про русских кержаков на Алтае, по ее описанию у них — Пространство Воли.

Есть Юнгианское пространство, то есть психологическое, философское. И создал его К. Г. Юнг тоже в весьма преклонном возрасте.

Вернусь к земле. Сейчас возвращается слово — поместье. Очень мне нравится. У меня лозунг любимый «Местечковость против глобализма». Родовое поместье, дворянское поместье. Сколько важного и великого взросло в них. Это сейчас считается, что ребенок, выросший не в толпе (городской или деревенской), — маугли, дикарь, сектант… А раньше это был бы Пушкин или Чайковский, Тургенев или Репин… Это человек, чувствующий Родину, пространство, себя.

Тургеневские «Отцы и дети». Отец Базарова Василий Иванович занят лекарством — и саморазвитием. Отец Кирсанова Николай Петрович занят своей фермой и новой семьей, он несколько смешон, но открыт, готов слушать, учиться, понимать и согласиться уйти со сцены. Собственно, он и создает все пространство романа, на котором раскрываются герои. Конфликт-то возникает только с Павлом Петровичем, который прочитал 5–6 книг, не был женат, не вырастил ни дерева, ни сына, боится быть смешным, а все, что имеет, — аристократизм, принсипы, менторство…

А помните тетушек Тома Сойера и Гекльберри Финна?

В любом случае, я думаю, можно говорить о некоем безликом «пустом» пространстве (пустыня, космос, для кого-то и «замкадье») и личном пространстве, которое отличается тем, что в нем ты что-то или кого-то чувствуешь. Есть также и общие пространства, социумные… По-настоящему почувствовать их можно, только разворачивая свое…