Исход - читать онлайн книгу. Автор: Леон Юрис cтр.№ 71

Арабский национализм впервые проявился в либеральных кругах Ливана как прогрессивное движение, требовавшее давно назревших реформ. В Париже была созвана конференция, призывавшая арабов к пробуждению.

Новые идеи не только испугали колониалистов, но и всколыхнули местных шейхов и религиозных лидеров, решивших подчинить себе зарождающееся движение и поставить его на службу собственным интересам. Под их влиянием первоначально передовые идеи выродились в догмы. Ловко маневрируя, арабские шейхи стремились перехватить контроль над умирающей Оттоманской империей.

Двадцатый век!

Хаос на Ближнем Востоке! Сионизм! Арабский национализм! Развал Оттоманской и рост Британской империи! Все это бродило в одном гигантском котле и рано или поздно должно было перелиться через край.

Звезда Теодора Герцля молниеносно пронеслась по историческому небосклону, оставив за собой яркий и неизгладимый след. Прошло всего десятилетие с того дня, когда он услышал крик Дрейфуса: «Я невиновен!»

Герцль скончался от сердечного приступа, не дожив до сорока пяти лет.

Когда возникло сионистское движение, братья Рабинские были уже старожилами Палестины. Они знали каждый уголок страны, перепробовали всякую работу и утратили почти все иллюзии.

Яков был полон горечи и беспокойства.

Иося, напротив, пытался радоваться жизни. Он ценил свою относительную свободу и никогда не переставал мечтать о запавших в душу местах около Хулы, к северу от Сафеда.

Яков презирал и арабов, и турок. Он видел в них таких же врагов, как казаки и русские гимназисты. Турки, правда, не допускали убийств евреев, но во всем остальном вели себя не лучше. Не одну ночь братья провели в спорах.

— Конечно, мы должны приобрести землю законным путем, — говорил Яков, — но где же мы возьмем людей, чтобы ее обрабатывать, а главное — как принудить бедуинов и турок оставить нас в покое?

— Погромы в России не прекратятся, так что люди у нас будут, — отвечал Иося. — Что касается турок, то их всегда можно подкупить. А с арабами мы должны научиться жить бок о бок как мирные соседи. Для этого надо научиться их понимать.

Яков пожимал плечами.

— Арабы понимают только одно. — Он поднял кулак. — Вот это они понимают.

— Когда-нибудь тебя повесят, помяни мое слово, — отвечал Иося.

Пути братьев расходились: Иося стремился к миру и взаимопониманию, а Яков считал, что клин нужно вышибать клином, иначе никогда не будет конца несправедливостям, которые терпят евреи.

В начале нового столетия Яков присоединился к группе, которая затеяла дерзкое дело. Один из еврейских фондов приобрел небольшой участок в глубине Ездрелонской долины, куда веками не отваживался забираться ни один еврей. Здесь пятнадцать пионеров создали сельскохозяйственную школу и опытное хозяйство. Они назвали это место Сде-Тов — Доброе поле. Жить там было опасно, так как вокруг располагались арабские деревни и, кроме того, постоянно приходилось ждать нападения бедуинов, готовых на убийство ради малейшей наживы.

К 1900 году в Палестине собралось довольно много евреев, но большинство их были городскими жителями; они не хотели иметь ничего общего с нищими сельскохозяйственными колониями. Они старались устроиться ремесленниками или торговцами в Яффе. Некоторые поселились в маленьком портовом городке Хайфе. Вскоре торговцев стало больше, чем покупателей.

Евреи все чаще поговаривали о приобретении земли. Первую контору по покупке участков для иммигрантов — Сионистское поселенческое общество — открыли в грязной, обшарпанной гостинице в Яффе, и она быстро превратилась в штаб еврейской иммиграции. Палестинские компании Ротшильда и де Шумана тоже стали покупать землю, чтобы основать новые села для «возвращенцев».

В середине 1902 года общество де Шумана предложило Иосе Рабинскому должность главного агента. Он отлично знал страну, знал почти всех живущих в ней евреев и славился тем, что часто ездил по местам, населенным только арабами. Кроме того, Иося умел вести дела с турками, а это было ценное качество, так как права евреев на приобретение земли ограничивались и приходилось все время проявлять дипломатическую находчивость. Вдобавок надо было уметь торговаться с арабскими землевладельцами. Иося сомневался в необходимости новых сельскохозяйственных поселений. Жить на средства благодетелей и пользоваться наемным трудом феллахов — это не казалось ему наилучшим путем освоения Земли Обетованной. Но он все же принял предложение. Как бы то ни было, появлялась возможность помогать евреям.

Была и другая причина, побудившая Иосю согласиться. Благодаря должности главного агента он мог изучить все уголки Палестины, а ведь каждый клочок этой земли был связан со славными делами предков, которыми Иося не уставал восторгаться. Он мечтал как можно чаще бывать на севере, по ту сторону Рош-Пины, чтобы любоваться Хулой и в особенности той частью долины, где расположено село Абу-Йеша.

Иосе как раз исполнилось тридцать. Рослый, могучий мужчина, он был невероятно хорош, когда мчался на своем белоснежном арабском скакуне. Его яркая борода выделялась на фоне белых арабских одежд. На груди он носил патронташи крест-накрест, сбоку болталась нагайка. В поисках земли он объезжал Саронскую долину и забирался глубоко в горы Самарии.

В Палестине большая часть угодий принадлежала нескольким десяткам всемогущих людей, так называемым эфенди. Они сдавали землю в аренду феллахам, получали за это чуть ли не три четверти урожая, и равнодушно взирали на бедственное положение крестьян.

Иося и агенты других обществ платили огромные деньги за землю. К тому же эфенди соглашались продавать евреям только худшие участки — неплодородные пустоши, болота.

Иося частенько поднимался выше Рош-Пины и бывал у Камала, мухтара Абу-Йеши. Они стали друзьями.

Камал был на несколько лет старше его. Среди эфенди он слыл белой вороной, ибо не жил, как все, за границей и не проматывал деньги в Каире или Бейруте. Камал пользовался в своих владениях абсолютной властью, ему принадлежала вся земля в селе и его окрестностях, но он не искал легкой жизни. В молодости он пережил несчастную любовь к дочери нищего феллаха. Девушка страдала трахомой, но отец Камала не внял просьбам сына и ничего не сделал для ее лечения. Он считал, что Камал может себе позволить четырех жен и сколько угодно любовниц, поэтому ни к чему возиться с какой-то крестьянкой. Девушка ослепла и умерла, не дожив до восемнадцати лет.

Этот случай настроил Камала против собственного клана и заставил его глубоко задуматься над общественным укладом своей родины. Он поехал в Каир, но не развлекаться, а учиться сельскому хозяйству и медицине. После смерти отца он вернулся в Абу-Йешу, твердо решив жить среди народа и работать для его блага.

Камал затеял безнадежное дело. Турки не разрешили открыть в селе ни школу, ни амбулаторию, и феллахи продолжали жить так же, как и их предки тысячу лет назад. Больше всего Камал переживал из-за того, что не мог претворить в жизнь полученные знания. Неграмотные феллахи просто не понимали, что ему от них надо. И хотя, став мухтаром, Камал добился улучшения жизни в Абу-Йеше, местный быт оставался весьма примитивным.