Христианство (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Стейплз Льюис cтр.№ 47

Проверить себя можно так: предположим, вы читаете в газете историю о гнусных и грязных жестокостях. На следующий день появляется сообщение, и вы узнаете, что опубликованная вчера история не совсем соответствует истине, все не так страшно. Скажете ли вы: «Слава Богу, они не такие негодяи, как я думал!» – или будете разочарованы и даже попытаетесь держаться той, первой версии – потому что вам приятно думать, какие это законченные мерзавцы? Если человек испытывает второе чувство, тогда, боюсь, он вступил на путь, который – пройди он его до конца – заведет его в сети дьявола. В самом деле, ведь он хочет, чтобы черное было еще чернее.

Стоит дать волю этому чувству, и через какое-то время захочется, чтобы серое, а потом и белое тоже стало черным. В конце концов мы захотим все, буквально все – Бога, наших друзей, себя самих – видеть в черном свете. Подавить это уже не удастся. Безудержная ненависть поглотит такую душу навеки.

Попытаемся продвинуться еще на шаг вперед. Означает ли «Возлюби врага твоего», что мы не должны его наказывать? Нет; ведь и то, что я люблю себя, не значит, что я всячески должен спасать себя от заслуженного наказания. Если вы совершили убийство, надо сдаться властям и испить чашу даже до смерти. Только это правильно с христианской точки зрения. Поэтому я считаю, что судья-христианин прав, приговаривая преступника к смертной казни; прав и солдат-христианин, когда убивает врага на поле сражения. Я считаю так с тех пор, как сам стал христианином, еще до этой войны. Слова «Не убий» переводят неточно. В греческом языке есть два слова, которые значат «убивать». Но одно из них значит просто «убить», а другое – «совершить убийство». Во всех трех Евангелиях – от Матфея, от Марка, от Луки, – где приводится эта заповедь Христа, употреблено именно то слово, которое означает «не совершай убийства». Мне сказали, что такое же различие есть и в древнееврейском языке.

«Убивать» – далеко не всегда то же самое, что «совершать убийство», так же как половой акт – не всегда прелюбодеяние. Когда воины спросили у Иоанна Крестителя, что им делать, он и не намекнул на то, что им надо оставить армию. Ничего такого не требовал и Христос, когда, например, встретился с римским сотником.

Образ рыцаря-христианина, готового во всеоружии защищать доброе дело, – один из великих образов христианства. Война – вещь отвратительная, и я уважаю искреннего пацифиста, хотя считаю, что он заблуждается. Кого я не могу понять, так это наших полупацифистов, которые пробуют внушить, что если уж ты вынужден сражаться, то сражайся, но как бы стыдясь и не скрывая, что делаешь это по принуждению. Такой стыд отнимает у прекрасных молодых христиан то, что принадлежит им по праву и всегда сопутствовало мужеству – бодрость, радость и великодушие.

Я часто думаю, что бы случилось, если бы, когда я был на фронте во время Первой мировой войны, мы с каким-нибудь молодым немцем одновременно убили друг друга и сразу же встретились после смерти. Знаете, я не могу себе представить, чтобы кто-то из нас двоих обиделся, рассердился или хотя бы смутился. Думаю, мы просто рассмеялись бы над тем, что произошло.

Конечно, кто-нибудь скажет: «Если человеку дозволено осуждать поступки врага и наказывать, даже убивать его, то в чем же разница между христианской и обычной точкой зрения?» Разница есть, и колоссальная. Помните: мы, христиане, верим, что человек живет вечно. Поэтому значение имеют только те маленькие отметины на нашем внутреннем «я», которые в конечном счете обращают душу человеческую либо во что-то небесное, либо во что-то адское. Мы можем убивать, если это необходимо, но не должны ненавидеть и упиваться ненавистью. Мы можем наказывать, если надо, но не должны испытывать при этом удовольствия. Иными словами, надо уничтожить глубоко гнездящуюся в нас враждебность, стремление отомстить за обиды. Я не хочу сказать, что любой человек может прямо сейчас покончить с этими чувствами. Так не бывает. Но всякий раз, когда это чувство шевельнется в глубине нашей души, день за днем, год за годом, всю жизнь мы должны его побеждать. Это тяжелая работа, но не безнадежная. Даже когда мы убиваем или наказываем, надо относиться к врагу, как к себе, то есть хотеть, чтобы он не был таким плохим, и надеяться, что он сумеет стать лучше. Словом, мы должны желать ему добра. Вот что имеет в виду Библия, когда говорит, чтобы мы возлюбили своих врагов: мы должны желать им добра, не питая к ним особой нежности и не говоря, что они – люди хорошие, если они совсем не такие.

Да, нам сказано любить и тех людей, в которых нет ничего достойного любви. Но, с другой стороны, есть ли в каждом из нас что-нибудь уж очень достойное любви и обожания? Нет, мы любим себя только потому, что это мы сами. Бог же велел нам любить каждого человека точно так же и по той же причине, по которой мы любим себя. В нашей любви к самим себе Он дал нам готовый образец, чтобы показать, как эта любовь работает. Воспользовавшись собственным примером, мы должны перенести правило любви на внутреннее «я» других людей. Возможно, нам легче будет это усвоить, если мы вспомним, что именно так любит нас Бог: не за приятные качества, которыми, по нашему мнению, мы обладаем, а просто потому, что мы – люди. Помимо этого нас, право же, любить не за что. Ведь мы способны так упиваться ненавистью, что отказаться от нее нам не легче, чем бросить пить или курить.

Я перехожу сейчас к той части христианской морали, в которой она особенно резко отличается от всех других. Существует порок, от которого не свободен ни один человек на свете; но каждый ненавидит его в ком-то другом, и едва ли кто-нибудь, кроме христиан, замечает его в себе. Я слышал, как люди признаются, что у них плохой характер, или даже в том, что они трусы. Но я не припомню, чтобы когда-либо слышал от нехристианина признание в этом пороке. Зато я очень редко встречал неверующих, которые были бы хоть немного снисходительны к этому пороку в других. Нет порока, который так отвращает от человека, и нет порока, который мы меньше замечаем в себе. Чем больше этот порок у нас, тем больше мы ненавидим его в других.

Я говорю о гордыне, или самодовольстве; противоположную добродетель христиане называют смирением. Вы, может быть, помните, что когда я говорил о целомудрии, то предупредил вас, что центр христианской нравственности не там. И вот мы подошли к этому центру. Согласно христианскому учению, самый главный порок, самое страшное зло – гордыня. Распущенность, раздражительность, пьянство, жадность – все это мелочь по сравнению с ней. Именно из-за нее дьявол стал тем, чем он стал. Гордыня ведет ко всем другим порокам; это – состояние духа, абсолютно враждебное Богу.

Возможно, вам кажется, что я преувеличиваю. Тогда вдумайтесь еще раз в мои слова. Несколько мгновений назад я сказал: чем больше гордости в человеке, тем сильнее он ненавидит ее в других. Если вы хотите выяснить меру собственной гордыни, проще всего задать себе вопрос: «Очень ли я возмущаюсь, когда меня унижают, или не замечают, или вмешиваются в мои дела, или относятся ко мне покровительственно, или красуются и хвастают в моем присутствии?» Дело в том, что гордыня каждого человека соперничает с гордыней другого. Именно потому, что я хотел быть самым заметным на вечеринке, меня так раздражает, что кто-то другой привлекает к себе всеобщее внимание.