Христианство (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Стейплз Льюис cтр.№ 26

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Христианство (сборник) | Автор книги - Клайв Стейплз Льюис

Cтраница 26
читать онлайн книги бесплатно

Итак, я хочу обратить ваше внимание на две вещи. Первое: во всем свете люди принимают любопытную мысль о том, что они должны вести себя определенным образом, и не могут от нее отделаться. Второе: в действительности они себя так не ведут. Они знают естественный закон и нарушают его.

На этом основано то, как мы понимаем самих себя и мироздание, в котором живем.

2. Некоторые возражения

Если эти две вещи так важны, мне следует остановиться и упрочить основу, прежде чем идти дальше. Некоторые письма свидетельствуют, что есть немало людей, которым трудно понять, что же такое естественный закон, или нравственный закон, или правила порядочного поведения.

Например, я читаю: «А вдруг то, что вы называете нравственным законом, – просто стадный инстинкт? Не разнился ли он так же, как все наши другие инстинкты?»

Что же, не отрицаю, у нас может быть стадный инстинкт; но это совсем не то, что я имею в виду под нравственным законом. Мы все знаем, как чувствуем мы побуждения инстинкта – будь то материнская любовь, или похоть, или голод. Нам очень хочется действовать определенным образом. Конечно, иногда нам очень хочется помочь другому человеку, и желание это возникает благодаря стадному инстинкту. Но желание помочь – совсем не то же самое, что веление помочь, хочешь ты этого или нет. Предположим, вы слышите крик о помощи. Возможно, вы почувствуете два желания: одно – помочь (в силу стадного инстинкта) и другое – держаться подальше от опасности (в силу инстинкта самосохранения). Однако в дополнение к этим двум импульсам вы обнаружите третий, который говорит, что вам надо следовать тому импульсу, который толкает вас помочь, и подавить в себе тягу к бегству. Побуждение, которое судит инстинкты и решает, какому из них следовать, какой – подавить, не может быть ни одним из них. Вы могли бы с таким же основанием сказать, что ноты, которые указывают, по какой клавише ударить в данный момент, – одна из клавиш. Нравственный закон говорит нам, какую мелодию играть; наши инстинкты – только клавиши.

Есть еще один способ показать, что нравственный закон – это не просто один из наших инстинктов. Если два инстинкта противоречат друг другу и в сознании нашем нет ничего, кроме них, то, вполне очевидно, победил бы тот, который сильнее. Однако когда мы особенно остро ощущаем воздействие этого закона, он словно бы подсказывает нам следовать тому из двух импульсов, который слабее. Вам, вероятно, гораздо больше хочется не рисковать своей безопасностью, чем помочь человеку, который тонет; но нравственный закон побуждает вас помочь тонущему. Он властно говорит нам: попытайся усилить тот, правильный импульс.

Нам часто хочется подбодрить свой стадный инстинкт, мы пробуждаем в себе воображение и жалость, чтобы у нас хватило духу сделать доброе дело. И, конечно же, мы действуем не инстинктивно, когда стимулируем в себе эту потребность. Голос внутри нас, который говорит: «Твой стадный инстинкт спит, пробуди его», – не может сам принадлежать стадному инстинкту.

На это можно взглянуть и с третьей стороны. Если бы нравственный закон был одним из наших инстинктов, мы могли бы указать на определенный импульс внутри нас, который всегда в согласии с правилом порядочного поведения. Но мы не находим такого импульса. Среди всех наших импульсов нет ни одного, который нравственному закону никогда не приходилось бы подавлять, и ни одного, который ему никогда не приходилось бы стимулировать. Было бы ошибкой считать, что некоторые наши инстинкты – такие, к примеру, как материнская любовь или патриотизм, – правильны, хороши, а другие – такие, как половой инстинкт или воинственный, – плохи. Просто в жизни чаще сталкиваешься с обстоятельствами, когда надо обуздать половой или воинственный инстинкт, чем с такими, когда приходится сдерживать материнскую любовь или патриотическое чувство. Однако в определенных ситуациях долг женатого человека – возбудить половой импульс, долг солдата – возбудить в себе воинственный инстинкт.

С другой стороны, бывают обстоятельства, когда надо подавлять любовь к своим детям и любовь к своей стране; в противном случае мы были бы несправедливы к детям других родителей и к народам других стран. Строго говоря, нет хороших и плохих импульсов. Вернемся снова к примеру с пианино. На клавиатуре нет двух разных клавишей – верных и неверных. В зависимости от того, когда какую мы ноту взяли, она прозвучит верно или неверно. Нравственный закон – не отдельный инстинкт или какой-то набор инстинктов. Нечто (назовите это добродетелью или правильным поведением) направляет наши инстинкты, приводит их в соответствие с жизнью.

Между прочим, это имеет серьезное практическое значение. Самое опасное, на что способен человек, – избрать какой-то из присущих ему природных импульсов и следовать ему всегда, любой ценой. Нет у нас ни одного инстинкта, который не превратил бы нас в бесов, если бы мы стали следовать ему как абсолютному ориентиру. Вы можете подумать, что инстинкт любви к человечеству всегда безопасен, и ошибетесь. Стоит вам пренебречь справедливостью, как окажется, что вы нарушаете договоры и даете ложные показания «ради человечества», а это в конце концов приведет к тому, что вы станете жестоким и вероломным.

Некоторые задают мне такой вопрос: «Может быть, то, что вы называете нравственным законом, на самом деле – общественное соглашение, которое мы узнаём, когда учимся?» Я думаю, такой вопрос возникает потому, что мы неверно понимаем некоторые вещи. Задающие его мыслят так: если мы научились чему-то от родителей или учителей, это непременно выдумали люди. Однако это неверно. Все мы учим в школе таблицу умножения. Ребенок, который вырос один на заброшенном острове, не будет ее знать. Но из этого, конечно, не следует, что таблица эта – всего лишь человеческое соглашение и люди изобрели для себя ее, а могли бы изобрести другую, если бы захотели. Я согласен с тем, что мы учимся порядочному поведению у родителей, учителей, друзей, книг точно так же, как учимся мы всему другому. Однако только часть того, чему мы учимся, – просто условные соглашения, которые можно изменить; например, нас учат держаться левой стороны дороги, но мы с таким же успехом могли бы установить другое правило. Иное дело – такие правила, как математические. Их изменить нельзя, потому что это реальные, объективно существующие истины.

Вопрос в том, к какой категории относится естественный закон.

Есть две причины считать, что он принадлежит к той же категории, что и таблица умножения. Одна, как я сказал в первой главе, заключается в том, что, несмотря на различие взглядов в разных странах и в разные времена, различия эти несущественны. Они совсем не так велики, как некоторые думают. Всегда и везде представления о нравственности исходили из одного и того же. Между тем простые (или условные) соглашения, вроде правил уличного движения или покроя одежды, могут отличаться друг от друга на все лады.

Вторая причина – в следующем: когда вы думаете об этих различиях, не приходит ли вам в голову, что мораль одного народа лучше (или хуже) морали другого? Не улучшили ли бы ее некоторые изменения? Если нет, тогда, конечно, никакого прогресса нравственности быть не могло: ведь прогресс – не просто изменение, а изменение к лучшему. Если бы ни один из нравственных кодексов не был вернее или лучше другого, то не было бы смысла предпочитать мораль цивилизованного общества морали дикарей или мораль христиан – морали нацистов.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию