Оперативный гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Павел Орлов cтр.№ 10

Та-а-а-к! Размечтался… «В другой раз» в данном контексте означает, во-первых, что она торопится, и ей необходимо срочно перейти к делу, а во-вторых, что этого самого другого раза попросту не будет. Во всяком случае до тех пор, пока я снова не понадоблюсь в качестве «домашнего милиционера».

— Ладно… — пытаюсь я выдавить из себя улыбку и, огорченно вздохнув, поднимаюсь из-за столика, краем глаза уловив презрительный взгляд официантки. — Давай тогда я провожу тебя до метро, а по дороге ты мне и расскажешь, что стряслось.

— Павел, ты правда не обидишься? — умоляюще смотрит на меня Ленка огромными серыми глазами.

Мне на секунду вдруг чудится, что время как будто отступило, и мы вновь — десятиклассники… Но только на секунду, ибо по тому, как торопливо она поднялась со стула, я понял, что мое предложение пришлось более чем кстати.

— Правда, — усмехаюсь я. — Наобижался уже.

Мы выходим из кафе и неторопливо направляемся в сторону Невского. Ленка берет меня под руку и ласковым голоском, в котором слышатся извиняющиеся нотки, начинает уговаривать:

— Я — опять свинья, да?.. Но, знаешь, сейчас я действительно тороплюсь. Но мы с тобой позже встретимся обязательно… Ну, Павел, что ты молчишь?!

— Готовлюсь слушать.

Она становится серьезной и переходит к делу:

— Знаешь, мне тут позвонила моя институтская подруга. Мы с ней, как и с тобой, уже тысячу лет не виделись. Она после института совсем недолго здесь проработала, а потом вышла замуж и уехала с мужем в Нижневартовск. Он сам оттуда — в Ленинграде был на каком-то семинаре, где они и познакомились. Впрочем, это все неважно… Недавно вдруг она мне звонит и говорит, что они с мужем и детьми надумали возвращаться в Петербург…

Вот тут-то и возникли у Ленкиной подруги те самые проблемы, которым я и обязан сегодняшним свиданием. Если коротко, то суть их сводилась к следующему.

Когда в свое время эта подруга — зовут ее Вера Рогова, по мужу Разумовская, — уезжала к мужу в Нижневартовск, то здесь — тогда еще в Ленинграде — оставалась ее мать. До Вериного замужества они жили в комнате в коммунальной квартире на Пушкинской улице. Разумовская, как это и положено, выписалась из этой комнаты, поскольку уезжала на длительный срок. Она слышала, что для всех, кто выезжает на работу на Север, жилплощадь бронируется, так что была спокойна и не утруждала себя выяснением бумажной стороны вопроса. Да и не обращала она тогда внимания на бюрократические формальности — не до того было. К тому же мать все равно остается здесь, в своей комнате, так что вернуться, в случае чего, все равно есть куда. Короче, выписалась — и уехала, никаких бумаг по брони не оформляла.

И вот прошли годы. Страна уже не та — той нет больше, и жить в Нижневартовске стало не в пример тяжелее. Да и семейные проблемы донимают: сына хотелось бы в приличную школу определить, а для пятилетней дочки, как сказали врачи, климат лучше сменить. Да и заскучала Вера по родному городу… Словом — решили возвращаться. С матерью она постоянно перезванивалась, в отпуск всей семьей в Ленинград — теперь уже Санкт-Петербург! — прилетали, так что связь не терялась. Решено было, что Разумовская приезжает сначала одна и готовит почву для переезда всей семьи. Деньги они кое-какие скопили, чтобы жилье купить, и подруга Ленкина должна была узнать: где, что, сколько и как скоро. Примерно месяц назад, когда билет купили, Вера позвонила матери. Та сказала, что ждет не дождется прилета дочери и что скорее бы они уже все приезжали.

И вдруг буквально за неделю до вылета пришла в Нижневартовск страшная весть — мать умерла… Это случилось 19 июля. Телеграфировала соседка по квартире. Вера тут же бросилась звонить домой, но оказалось, что соседка сама ничего толком не знает. Известно только то, что произошло это в больнице. При этом голос соседки показался Вере несколько странным… Кое-как удалось обменять билет на более ранний, но на похороны Вера все равно не успела — добираться пришлось через Москву, да и телеграмма все равно была послана уже через три дня после смерти.

Это, конечно, огромное горе — потерять мать, — но тут уже ничем не поможешь. Да и суть возникшей проблемы совсем не в том. Завязка всей истории произошла тогда, когда убитая горем Вера приехала домой — в ту самую квартиру, из которой она уезжала двенадцать лет назад. Ключей у нее, естественно, не было — дверь открыла та самая старушка-соседка. Веру она в первый момент и не признала, а, узнав, расплакалась. А когда та спросила про ключи от комнаты — кому мать могла их оставить или кому их передали из больницы, — то Разумовскую ждал неприятный сюрприз. Выяснилось, что передавать куда-то или кому-то ключи не было никакой необходимости, поскольку в комнате в настоящее время проживает… мамин муж. Сейчас его, правда, нет, но вот как раз тогда, когда Вера звонила в прошлый раз, он был дома, и поэтому-то соседка и не могла свободно говорить.

— Какой муж?! — Изумлению Веры не было предела. — Мама мне ничего не говорила…

Кое-как удалось выяснить следующее.

Где-то в начале года в их квартире появился молодой человек, по виду кавказец. Кто он такой, откуда взялся, где и как познакомился с Вериной матерью — соседка не знала. Ее это, собственно говоря, и не интересовало, поскольку визитер, в общем, никаких хлопот не доставлял. Появлялся он не часто, особенно поначалу, никогда не шумел, никаких компаний не водил, пьяным его не видели. Даже позднее, когда он появлялся уже по нескольку раз в неделю и оставался ночевать, ничего не изменилось. Напротив, Зинаида — так звали Верину мать — стала пить меньше, за порядком в квартире следить начала, да и за собой, чего последние лет пять-шесть за ней не наблюдалось. Так что появление в их тихой квартире Гены — так, во всяком случае, он назвался — проблем не принесло. Скорее даже наоборот. Замок на входной двери, например, сменил, соседке ключ дал и денег не стал спрашивать.

А что до их личных взаимоотношений, то жили они в одной комнате, а что и как… Поэтому, когда однажды — с месяц назад — Зинаида сообщила, что Гена — ее законный муж, соседка страшно удивилась. Во-первых, этот Гена Зинаиде в сыновья годился, а во-вторых, они — ну никак не пара. Она — если не совсем опустившаяся, то уж, по крайней мере, не на выданье, не в пример ему: молодой — около тридцати пяти на вид, видный, при деньгах… Какая же они пара? Впрочем, соседке до этого дел особых не было, поскольку, повторяю, проблем у нее с новым жильцом не возникало.

А про мамино здоровье сказала, что за последние годы, когда она пить стала сильно, то и сдала заметно. Жаловаться она никогда не жаловалась, но, когда человеку за шестьдесят, болячки не спрячешь. Тем не менее, когда Зинаиду забрали в больницу — «скорую» вызывал Гена, — это было как гром среди ясного неба. Еще утром они вдвоем чай пили на кухне, и Зинаида про здоровье и словом не обмолвилась, да и выглядела как обычно. А уж известие о смерти соседки, последовавшей буквально через три дня после госпитализации, повергло старушку в настоящий шок.