Джугафилия и советский статистический эпос - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Орешкин cтр.№ 71

^{Источник: Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М.-Л.: Госиздат, 1930.}

Как видим, у Волкова среднегодовой прирост за пятилетие до 1 января 1929 г. (перед «годом великого перелома») превышает 3,4 млн человек. Это много. Даже если предположить некоторое снижение темпов в будущем (допустим, до 3 млн/год), за две мирные пятилетки с 1928 г. страна вполне вправе была бы рассчитывать на прибавку примерно в 30 млн новых граждан. Или, отталкиваясь от цифры на 1 января 1928 г. (150,5 млн человек), к исходу 1937 г. должно быть около 180 млн.

Опубликованные Госпланом в начале 30-х годов (и позже наглухо забытые) демографические расчеты на вторую пятилетку исходят именно из этих соображений: к 1937 г. численность населения СССР была запланирована в объеме 180,7 млн. В прогнозе Госплана, пишет известный советский демограф Борис Цезаревич Урланис, «были даны две цифры численности населения: 165,7 млн для 1932 г. и 180,7 млн — для 1937 г., что означало бы прирост в 15 млн человек за 5 лет, т. е. опять-таки 3 млн в год. Почему-то за исходную численность населения была взята цифра в 165,7 млн человек для 1932 г., которая была преувеличена. В результате этого и цифра для 1937 г. тоже оказалась далекой от действительности… Фактически же в 1937 г. численность населения СССР равнялась лишь 164 млн, т. е. была на 17 млн меньше, чем по прогнозу Госплана» ^[111].

Для советских времен весьма смелая констатация. Но и в ней есть специфические для эпохи недомолвки. Во-первых, речь идет не о прогнозе, а о пятилетнем плане, который, как известно, закон для социалистического хозяйства. Во-вторых, цифра в 165,7 была взята за исходную численность 1932 г. не «почему-то», а по согласованию с высшим политическим руководством страны и под его прямым давлением. В-третьих, цифра для 1937 г. оказалась «далекой от действительности» не только из за «ошибки» с точкой отсчета, но и из-за систематического недобора реального населения в период между 1930 и 1937 гг. В-четвертых, по данным переписи 1937 г., численность населения первоначально составляла 162 млн человек, до 164 млн перепуганные демографы натянули ее после массовой кампании травли, развернутой в прессе по команде сверху. Урланис, конечно, все это прекрасно знает (слава Богу, профессионал), да не скажет. Иначе книгу в СССР точно не издадут, а автору надерут холку.

В работе В.Б. Жиромской цитируется выдержка из доклада замначальника ЦУНХУ А. Попова на имя И.В. Сталина в начале 30-х:

Пока все правильно: по альтернативным расчетам Волкова, средний процентный коэффициент ежегодного прироста («темп» в понимании А. Попова) составляет 2,33 %. Правда, относится он не к периоду первой пятилетки, как докладывает Попов, а к периоду НЭПа вместе с его демографическим эхом, до 1929 г.

В частности, из-за этой маленькой разницы план и провалился. Перепись 1937 г. в своем первоначальном варианте показала, что в действительности в СССР с учетом данных НКВД (заключенные) и НКО (военнослужащие) вместо ожидаемых 180,7 млн проживает 162 млн человек. Реальный среднегодовой прирост в течение 10 лет составлял не более 1,2 млн — почти в три раза хуже, чем при НЭПе. Если сравнивать с дореволюционной Россией, по натуральным числам прироста произошел откат примерно к десятилетию 1875–1884 гг., когда население в сопоставимых границах увеличилось с 69,9 млн душ до 83,5 млн со средней скоростью 1,4 млн/год — чуть выше, чем у Сталина. Поскольку в 1928 и 1929 гг. рост по инерции еще оставался высоким, ясно, что основной провал пришелся на время после 1930 г. — самый разгар первой пятилетки.

Тов. Сталин любит точные цифры. «Не удивительно, — говорит он в докладе XVI съезду партии 27 июня 1930 г., — что рабочие и крестьяне живут у нас в общем не плохо, смертность населения уменьшилась по сравнению с довоенным временем на 36 % по общей и на 42,5 % по детской линии, а ежегодный прирост населения составляет у нас более 3 млн душ» ^[113]. Пока это еще правда. Почти правда — если иметь в виду данные за прошедший 1929 г. Но к концу 1930 г. уже видны отчетливые признаки обвала.

Вождь благодаря счастливому устройству своей оптики их в упор не видит. Смело экстраполируя демографические темпы НЭПа, он в январе 1934 г. сообщает XVII съезду ВКП(б), что население Советского Союза выросло «со 160,5 миллиона человек в конце 1930 года до 168 миллионов в конце 1933 года» ^[114]. В своем обычном стиле, как об уже состоявшемся факте.

На самом деле это уже грубая ложь. 160,5 млн в 1930 г., возможно, и были в реальности — аккуратный Волков насчитал на начало года 157,8 млн. Но 168 млн в конце 1933 г. точно не было. Совсем нетрудно догадаться, с какого потолка он взял эту цифру. О том, что темпы, мягко говоря, падают, ему намекают из самых разных ведомств. Он видит за этим попытку давления, разлагающий скептицизм и предательское желание принизить достижения. То есть вредительство. Не может население социалистического СССР под его руководством расти медленнее, чем при царе! Идеократические соображения требуют, чтобы прибавка составляла никак не менее 2,5 млн в год. То есть 7,5 млн за три года. Или 168 млн к концу 1933 г. Меньше нельзя!

Чтобы прикрыть тылы, ликвидировать утечки и обеспечить партийный порядок, он в 1934 г. передает контроль над ЗАГСами в руки НКВД. Чисто советский метод борьбы с голодом: неважно, как там обстоят дела, важно, чтобы шла правильная цифра. В НКВД люди проверенные, сделают как надо. Параллельно он отстраняет от руководства статистическим ведомством своенравного Осинского, заменив его на послушного Краваля. Осинский и сам рад уйти — лавры фальсификатора его не прельщают. Но сажать вредителя вождь пока не спешит — успеется.

Зато 1 сентября 1935 г. принимается специальное Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О постановке учета естественного движения населения». В нем констатируется явно неудовлетворительное состояние учета до передачи ЗАГСов в ведение НКВД (то есть до 1934 г., во время голодомора; после передачи цифра, понятно, должна пойти веселее). Причина же временных трудностей и несуразиц кроется в том, что «органы учета часто использовались классовыми врагами (попы, кулаки, бывшие белые), пролезшими в эти организации и проводившими там контрреволюционную, вредительскую работу, скрывая рост населения путем недоучета рождаемости и явно преувеличивая смертность населения путем регистрации по нескольку раз смертей одних и тех же лиц» ^[115].