Ее настоящая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Антон Леонтьев cтр.№ 59

В самом деле – не Каролину, которая уж точно была ни в чем не виновата, ни к чему не причастна и, хоть и была особой не очень-то к себе располагающей, искренне горевала о смерти горячо любимого младшего брата, который был очень даже жив.

– Так как вы догадались? – продолжал настаивать доктор Шеппард. И Нина ответила:

– Дата вашего рождения на могильном камне и дата основания «Трех оленей». Это все один и тот же год: 1888-й…

Доктор пожал хрупкими плечами:

– И что с того? Мало ли людей в этот год родилось?

– Наверное, очень даже много. Но вы родились 31 августа 1888 года, а в этот день в Лондоне Джек Потрошитель совершил свое первое, по крайней мере из нам известных, убийство. Не находите, что это циничная ирония насмешницы-судьбы? Мне понадобилось кое-какое время, чтобы вспомнить, с чем же соотносится эта дата, но я вот вспомнила. Вы, конечно, к Джеку Потрошителю отношения не имеете, но я вдруг поняла: это своего рода знак, что убийца именно вы, доктор Шеппард, и никто иной! Ваша собственная восьмерка! Та самая, которую вы используете в качестве личной марки – знака качества на пакетах с производимыми под вашим началом наркотиками.

Доктор, снова вздохнув, произнес:

– Ну да, я тоже это совпадение заметил, но никому не говорил. И тоже счел своего рода знаком. И поэтому, когда думал о том, как же заработать побольше денег, решил, что могу, как и Джек, пренебречь людской моралью и государственными законами. Джек, кстати, как судачат, был старшим внуком старой королевы и, не помри он юным от банальной пневмонии, а по иной версии, в результате отравления своими венценосными родичами, дико опасавшимися вселенского скандала и конца монархии в Британии, являлся бы нашим нынешним королем… Вот поэтому я, и вы верно это поняли, и завел себе этот перстенек с собственной восьмеркой…

Нина опять бросила беглый взгляд на затейливую массивную печатку со знаком бесконечности на руке доктора Шеппарда.

– А за что же вы так ненавидите собственную сестру, доктор? – произнесла Нина.

И доктор Шеппард усмехнулся:

– Ах эта старая зануда! Она ведь мне не родная сестра к тому же, а всего лишь сводная. Может, родства вообще нет, кто знает, чем моя матушка, так трагически нас покинувшая, как, впрочем, и отчим, на стороне занималась. Каролина, эта старая дева, не сумевшая отхватить себе мужчину, вцепилась в меня, как клещ, всегда думала, что меня надо защищать, охранять, огораживать от опасностей. А не надо. И мне все время хотелось уйти от нее, стать независимым, однако было понятно – куда бы я ни ушел, она последует за мной. Вот в итоге и пришлось инсценировать собственную смерть, чтобы эта старая зануда от меня отстала.

Нина же, чувствуя, что кровоснабжение в руках возобновилось, добавила:

– А ваша матушка и отчим, доктор… Отчего они умерли, как вы говорите, так трагически. Неужели вы… неужели вы их и убили?

Доктор, захохотав, ответил:

– Ну, милая моя мисс Дорн, вы слишком много хотите знать. Ну ладно, удовлетворю ваше любопытство – да, не без этого!

Он ухмыльнулся:

– Ну ладно, вы, мисс Дорн, готовы поверить в любое свинство, мной якобы совершенное! Я ведь все же не какой-то безумный маньяк, убивающий всех направо и налево наподобие Джека Потрошителя, в день начала серии убийств которого меня и угораздило появиться на свет, я уничтожаю сугубо рационально. Матушки своей, которую я нежно люблю, я вовсе и не знал, так как она умерла от воспаления легких, когда я был еще крошкой, а вот отчима, этого солдафона-полковника, я на самом деле отравил, когда мне было тринадцать: он все равно, парализованный от апоплексического удара, медленно кончался, и я решил ускорить этот неминуемый процесс и заодно проверить эффективность изготовленной мной токсичной микстуры. Ну и отплатить ему за все пощечины и зуботычины, которыми он так часто награждал меня!

Доктор тяжко вздохнул.

– Старшая сестренка Каролина, будь она неладна, решившая отчего-то взять на себя функции моей матушки, меня тоже бесила, и я бы и от нее избавился, но придумал кое-что получше: сначала свой преступный синдикат, а потом свою смерть! Разве не гениально?

Нина была вынуждена нехотя признать, что да, гениально.

Убийца Роджера Экройда, взирая на нее, извлек из кармана пиджака небольшой пистолет. Причем, как не сомневалась Нина, пистолет заряженный.

– А знаете, мисс Дорн, я ведь давно мечтал познакомиться с вами! – произнес он.

И Нина осторожно заметила:

– Давно, доктор? Но я в Кингз-Эббот всего несколько дней…

Доктор же, наставив на нее пистолет, ответил:

– Ну да, в нашей славной деревушке вы в самом деле всего несколько дней, однако такого успели натворить, мисс Дорн. Но я все равно желал познакомиться с вами и раньше…

Но как он мог желать познакомиться с ней и раньше, если он понятия не имел о ее существовании до того, как она тут оказалась?

В самом деле не имел?

Но ее занимал между тем совершенно иной вопрос. Нина вдруг прозрела – второй раз за этот долгий осенний вечер.

– Доктор Шеппард, – спросила она, – какое отношение вы имеете к публикации парижского профессора?

Добрый доктор уставился на нее, и Нина поняла: что бы он сейчас ни говорил, имеет!

Только все дело в том, что публикация-то имела место в ее мире, а не в этом, да и спустя почти целое столетие.

И девушка, чувствуя, что ей делается дурно, заявила:

– Значит, доктор Шеппард, вы и есть тот самый информатор? Который снабдил парижского профессора информацией, конечно же ложной, относительно того, что истинной убийцей Роджера Экройда является ваша сестра. Причем сделали это от имени доктора Дорна!

И не только это: доктор Шеппард сделал это в ее мире – почти целый век спустя.

И все это предполагало только одно: доктор тоже умел проходить через дверь между мирами, только в этот раз совершая обратный путь: из мира литературного в мир настоящий.

И обратно.

– Что же, вы ведь крайне умная особа, мисс Дорн, и я с самого начала понял, что вы рано или поздно догадаетесь, – вздохнул доктор Шеппард. – Поэтому строго-настрого запретил своим остолопам вас трогать, хотя Фелиция, явно вас ко мне ревнуя, чуть было не перестаралась, сбросив на вас могильную плиту и едва не размозжив вам череп – мертвая, вы для меня никакой ценности не имеете. А вот живая…

До этого Нина была уверена, что доктор Дорн, ее доктор Дорн, был единственным пришельцем из мира литературы, которому удался сей кульбит – покинуть свой мир и перейти в настоящий.

Но кто бы посмел сказать, что мир деревушки Кингз-Эббот, в котором она сейчас находилась, не настоящий?