Бал жертв - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Алексис Понсон дю Террайль cтр.№ 18

Жакомэ принялся свистеть охотничью арию, и опять молчание водворилось между графом и его другом. Сметая снег, поднялся северный ветер.

— Какая у вас смешная мысль, месье Анри, — продолжал Жакомэ, — идти сегодня к Брюле!

— Я хочу взять моего волка.

— Послали бы за ним завтра вашего фермера.

Молодой человек пожал плечами и не отвечал. Свет, мелькавший сквозь деревья, исчез, и три спутника оставили позади себя замок Солэй.

— Теперь я, кажется, уже вам не нужен, месье Анри, — сказал Жакомэ, — во-первых, дорога теперь прямая, а во-вторых, случай послал вам проводника.

Жакомэ протянул руку и указал на темный силуэт, двигавшийся по снегу.

Зоркий взгляд графа Анри скоро узнал мальчика, который нес вязанку хвороста на плечах.

— Эй! Заяц! — закричал Жакомэ.

Мальчик остановился и отвечал с дерзким видом:

— Что тебе нужно?

— Подожди. Вот месье Анри де Верньер и его друг имеют надобность до тебя.

— А на стаканчик дадут? — спросил мальчик с бесстыдством.

— Я дам тебе тридцать су, — сказал граф Анри.

Мальчик остановился и бросил свою вязанку на землю, но вместо того, чтобы подойти к Жакомэ и к молодым людям, он остался на одном месте, не снимая своей шапки из лисьей шкуры.

— Это Заяц, сын Брюле, — с презрением сказал Жакомэ. — Ему не будет труда проводить вас, это ему по дороге.

Заяц услыхал и отвечал насмешливым тоном:

— Почем вы знаете, к себе ли я иду?.. Я должен расставить капканы…

— Ах, негодяй! — сказал граф Анри. — Ты осмеливаешься признаваться, что ты расставляешь капканы?

— А что ж такое? Разве дичь не всем принадлежит?

— Нет, а только тем, кто ее кормит.

— Отец мой — фермер.

— Но право охоты принадлежит владельцу, — заметил капитан.

Мальчик искоса на него посмотрел.

— А вам какое дело? — сказал он. — Да это офицер… должно быть, жандарм…

И мальчик расхохотался самым неприличным образом, между тем как капитан остолбенел от подобной дерзости.

— Ах, сударь, вы еще ничего не видели, — сказал Жакомэ, — этого мальчугана от земли не видно, а он зол, как три якобинца вместе. Ему нет еще и пятнадцати, а он не испугается целого полка.

— Эй, старик, — перебил Заяц, — скажи мне, когда ты кончишь хвалить меня…

— Он вор, лгун, браконьер и вообще дурной сын… Он бьет свою мать.

— Старуха мне надоедает, — сказал мальчик, — она не дает мне денег. К счастью, старик помягче.

Изумленный капитан шепнул на ухо своему другу:

— Откуда взялся этот пострел?

— Это сын Брюле, — отвечал Жакомэ, — добрейшего человека в здешнем краю, как говорит месье Анри, — прибавил дровосек с усмешкой.

Мальчик украдкой бросил свирепый взгляд на Жакомэ.

— Ну, решайся: хочешь проводить этих господ?

— Если месье Анри обещает мне тридцать су.

— Получишь, мы идем к тебе. Прощай, Жакомэ, до свидания.

Дровосек подошел к молодому человеку и шепнул:

— Месье Анри, ей-богу, вы напрасно пойдете в Солэй нынешней ночью…

— Молчи.

— Начальник бригады воротился, — шептал Жакомэ, — долго ли случиться несчастью…

— Господь хранит любящих, — тихо отвечал граф Анри.

Он догнал капитана, который сделал несколько шагов вперед, между тем как Жакомэ задумчиво возвращался назад.

Несколько слов, вырвавшихся у сына Брюле, обрисовывают его нравственно. Этот мальчик не верил ничему и отличался непомерной дерзостью; это был пятнадцатилетний злодей. Физически он был мал, дурно сложен, хром, горбат, с лицом, испорченным оспою, с маленькими глазками, из которых один был желтый, другой черный. Его прозвали Заяц по причине чрезвычайной худобы его. А известно, что в некоторые времена года заяц бывает очень худ. Желтые волосы, щетинистые, как у негра, покрывали низкий лоб и скрывали его хитрый взгляд. В школе, куда его посылали года два назад, Заяц выколол глаз одному из своих товарищей, воткнул перочинный нож в ногу учителя и поджег дом в один вечер. Брюле, пользовавшийся превосходной репутацией, замял это неприятное дело деньгами, то есть мешком пшеницы и двумя мешками картофеля. Воротившись на ферму, Заяц, получивший нагоняй от отца, все-таки опять принялся за свои милые шалости. Однажды, когда бросали на пшеницу купорос для предохранения от мышей, Заяц сказал молодой и хорошенькой служанке на ферме:

— Отчего у тебя кожа тонкая, как масло, ведь ты служанка, а я рябой, хотя твой господин, — и бросил ей в лицо купорос.

Бедная девушка, страшно обезображенная, пошла жаловаться своему отцу, который был бедным поденщиком. По милости трех мешков картофеля Брюле уладил и это дело. Однажды жандармский бригадир отвел фермера в сторону и сказал:

— Вы должны обратить внимание на вашего сына, иначе он дурно кончит.

— Остепенится когда-нибудь, — отвечал Брюле.

При других фермерах был строг к сыну, но с глазу на глаз обращался с ним, как с избалованным ребенком.

У Брюле были трое детей: два сына и дочь. Старший сын, сильный крестьянин, управлял плугом, водил скот на рынок, распоряжался работниками на ферме. Его звали Сюльпис. Это был хороший парень, не ходивший в кабак, честный в делах и работящий. Второй — Заяц, которого мы знаем. Сюльпис был любимым сыном матери, доброй женщины, которая претерпела много тайных огорчений и пролила много слез. Между рождением Сюльписа и Зайца родилась дочь Лукреция. Пятнадцати лет она была самая хорошенькая девушка в окрестностях; в шестнадцать лет за нее сватался богатый фермер, которому она отказала; семнадцати лет она исчезла. Что с нею сделалось, это была тайна. Сначала думали, что она утонула; потом стали уверять, что она уехала с прекрасным незнакомцем, который провел один вечер на ферме, получив там ночлег. Говорили даже, но шепотом, что Лукреция влюбилась в соседнего владельца и, отчаявшись внушить ему любовь, оставила эти места.

Прошло уже три года с тех пор, как Лукреция исчезла… И никогда ни на ферме, ни в деревне не имели о ней известий. Отец становился свиреп, когда при нем произносили ее имя. Иногда он говорил резко:

— Надеюсь, что она умерла.

Мать молча плакала, а иногда шептала:

— Ах, если бы она воротилась! Я простила бы ей… Я приняла бы ее в свои объятия!

Добрый Сюльпис также говорил:

— Милая сестра провинилась, но разве это причина, чтоб не возвращаться? Разве она не имеет здесь своей доли? Пусть она воротится, я найду ей доброго парня, который и теперь захочет на ней жениться…