Доверьтесь мне. Я – доктор - читать онлайн книгу. Автор: Макс Пембертон cтр.№ 17

– Мне очень жаль, миссис Даути, – говорю я, хотя она, похоже, уже заснула. – Придется обратиться за помощью.

Прохожу дорогой позора к телефону и вызываю Старую Кошелку.

– Что тебе? – спрашивает она, не тратя времени на приветствия.

Я объясняю проблему, и она, не говоря ни слова, бросает трубку. Стою возле аппарата на сестринском посту. Прошу: «Кошелка, приходи. Пожалуйста». Она появляется пару минут спустя.

– Надеюсь, тут правда что-то серьезное, – говорит она.

«И вам тоже доброе утро. Да-да, у меня все в порядке, спасибо, что спросили», – произношу одними губами, когда она проходит мимо. Я следую за ней.

– Смотрите, – гордо объявляю, показывая на уретру, – я пытался ввести катетер Фолея, но он не проходит.

Старая Кошелка берет катетер и тут же попадает внутрь.

– Но как же… но… – бормочу я.

Кошелка оборачивается ко мне; медсестры маячат у нее за спиной.

– Поздравляю, доктор Пембертон. Вы только что потратили 30 минут, пытаясь ввести катетер этой женщине в клитор.

Зажмуриваюсь от стыда.

– С учетом ваших познаний в женской анатомии мне остается только поблагодарить бога, что я не ваша любовница, – говорит она своим обычным суровым тоном, проходя мимо меня к выходу.

«Ну, я и сам благодарю бога, что вы не моя любовница», – отвечаю я мысленно, опять предпочитая оставить свое мнение при себе.

Среда, 15 октября

Прошу, прошу, пускай, наконец, медсестры перестанут говорить обо мне исключительно как о парне, который пытался воткнуть катетер пациентке в клитор. Это уже не смешно. С Джорджем Клуни в «Скорой помощи» такого бы никогда не случилось.

Четверг, 16 октября

Как было бы здорово, цари в нашем мире справедливость. Тогда болели бы только плохие люди. А хорошие жили бы долго и счастливо, не зная страданий. Однако все устроено совсем по-другому. Жизнь несправедлива и бессмысленно притворяться, что это не так. Тем не менее иногда мне ужасно хочется взбунтоваться против этой несправедливости.

Прошлой ночью в больницу поступил Майкл. Его кишечник перестал работать, потому что буквально завернулся петлей. Кроме этого, у Майкла пневмония. Ему сделали срочную операцию, чтобы распутать кишечник и перерезать спайки, из-за которых развилась непроходимость. Не исключено, что он умрет. Ему 14 лет. Естественно, возраст не имеет значения – будь вам 14 или 44, жизнь – это жизнь. Но в 14 лет вы еще ничего не могли сделать, чтобы такое заслужить.

Дело в том, что Майкл попадает к нам не в первый раз. Все в больнице его знают. Он родился с отверстием в диафрагме, мышце под легкими, которая помогает им расширяться и сужаться во время дыхания. Через это отверстие кишечник проник в грудную клетку, заняв место легких. В результате легкие не развивались, и пришлось делать операцию. При анестезии возникли осложнения, и пострадал мозг. Никто не был виноват, такое иногда случается. Теперь Майкл плохо владеет руками и ногами, его речь нарушена, и он страдает недержанием, так что вынужден носить подгузники. Кишечник так и не начал работать полноценно, он постоянно болит и из-за операций плохо усваивает питательные вещества, поэтому Майкл истощен, выглядит, как мешок с костями.

На обходе я перечитал его карту. Мать парнишки стояла возле кровати. Она выглядела перепуганной, расстроенной и беспокойной, постоянно суетилась вокруг сына, пока хирурги с ними говорили. Сам он смотрел в потолок, не интересуясь разговором. Некоторым из нас он сделал знак отойти – ему не нравилось, что вокруг толпится народ, словно на викторианской ярмарке уродцев.

Я вспомнил себя в 14 лет: неприятности в школе из-за плохого поведения, походы в боулинг и в кино, попытки проникнуть с друзьями в паб, откуда нас немедленно выгоняли. Майкл всю жизнь скитался по больницам. Мать ухаживала за ним, и он всегда осознавал, чем ей обязан и насколько унизительно такое положение. В четырнадцать хочется быть независимым, нарушать правила, ходить по краю, а вовсе не просить мать тебя вымыть, когда ты обделался, или терпеть бесконечные медицинские осмотры.

Мне стало его до ужаса жалко, ведь он не сделал ничего, чтобы такое заслужить, а я ничем не мог ему помочь. Сильнее всего мне в глаза бросилась одна деталь: над его верхней губой пробивались усики – тонкие темные волоски подростковой щетины. Ему пора было начать бриться, но кто мог его этому научить? Мать носилась с ним, как с малышом, не отдавая себе отчета в том, что он уже вырос. Это было словно финальное унижение, напоминание о том, что он полностью зависит от других и никогда не повзрослеет, не станет нормальным. Никто не виноват, но до чего несправедливо!

Пятница, 17 октября

Снова заглянул к Труди на еженедельную чашку чая.

– Ты что-то похудел, – заметила она, когда я вошел в кабинет.

Я посмотрелся в зеркало, висевшее на двери изнутри. Труди была права, я действительно отощал. В первые несколько недель я еще испытывал голод и переживал, что не могу спокойно пообедать, а ужинаю не раньше десяти вечера, слишком усталый и сонный, чтобы жевать, а уж переваривать съеденное – и подавно. Однако вскоре я привык пропускать обеды или, в лучшем случае, перекусывать на ходу, как хомяк, чем придется. Со временем первоначальный голод отступил, сменившись постоянным ощущением дискомфорта в желудке, сопровождавшим меня в рабочие часы. Собственно, я не ел нормально даже в выходные, потому что ради сна зачастую пропускал и завтрак, и обед.

– Тебе срочно нужен эклер, – сказала Труди, вытаскивая один из своей бездонной сумки.

Стоило разочек откусить, как голод тут же вернулся, и я с аппетитом доел пирожное, пока Труди, как обычно, сообщала всем, кто пытался вызвать меня по пейджеру, что я на совещании.

Суббота, 18 октября

Дежурство в выходные. Сестры, кажется, в особенно плохом настроении. Пейджер пищит не переставая. Даже пациенты какие-то злые. В пятницу вечером все доктора так торопятся сбежать домой и хотя бы на 2 дня забыть о работе, что оставляют всякие несрочные дела на тех, кто будет дежурить. Это означает неизбежную выписку кучи лекарств. В теории надо просто повторить предыдущие назначения, скопировав их на чистую страницу. К сожалению, едкие шуточки насчет почерка врачей не лишены основания – его и правда невозможно разобрать, даже если ты сам врач. Поэтому приходится тратить кучу времени на поиск в справочнике медикаментов, похожих по названию на то, что удается прочесть, и смотреть, совпадают ли дозировки. Работа для детектива, я без нее вполне бы обошелся. Недовольные медсестры громко фыркают, когда на свет извлекается медицинская библия – «Британский справочник лекарственных средств».

– Ты что, еще не закончил? – спрашивает Анита, одна из медсестер, наблюдая, как я пытаюсь расшифровать, что может означать начертанная кем-то из врачей ломаная линия. На обходе лица пациентов кажутся мне пепельно-серыми на фоне простыней. Больница и правда – весьма депрессивное местечко.