Пляжное чтение - читать онлайн книгу. Автор: Эмили Генри cтр.№ 34

Все действие переместилось из двадцать первого века в начало двадцатого. Они являлись частью бродячего цирка. Это была их семья – сплоченная группа, которая каждый вечер курила самокрутки у костра. Это был единственный мир, который она когда-либо знала.

Они проводили друг с другом каждую минуту, но почему-то общались очень мало. В их работе оставалось не так уж много времени для разговоров.

Я переименовала файл ПЛЯЖНОЕ_ЧТИВО. docx в СЕМЕЙНЫЕ_СЕКРЕТЫ. docx

Мне было интересно, сможете ли вы узнать хоть кого-то из персонажей. Это возможно, если знать, как они живут, как двигаются и говорят, какие у них лица, на что они не любят смотреть. Ну, или можно знать, где они родились, знать людей, которых они любили, миры, из которых они пришли.

Я отвела каждому из персонажей по отдельному, своему секрету. Эта часть оказалась самой легкой. Мать Элеоноры умирала, но она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об этом. Клоуны, которых все считали братьями, на самом деле были любовниками. Шпагоглотатель все еще пересылал чеки своей семье в Оклахоме.

Они все меньше и меньше походили на тех людей, которых я знала, но почему-то их проблемы и секреты становились для меня все более личным делом. Я попросту не могла описать своих родителей на бумаге. Я никогда не смогла бы сделать это объективно и беспристрастно. Но мои новые персонажи несли в себе правду о тех людях, которых я любила.

Особенно мне нравилось описывать механика по имени Ник. Мне нравилось сознавать, что никто, кроме меня, никогда не узнает в нем Августа Эверетта – именно вокруг него я и строила этого персонажа.

У нас с Гасом уже вошло в привычку переписываться за кухонными столами. Примерно в полдень почти каждый день мы по очереди держали в руках свои блокноты. Надписи становились все более и более сложными. Было очевидно, что некоторые из них получались спонтанными, но другие были запланированы. Их Гас писал ранее в течение дня или даже накануне вечером всякий раз, когда приходило вдохновение. Те, что были написаны в последний момент, казались особенно бессмысленными, поскольку писательское безумие уже овладевало нами. Иногда я смеялась так сильно, что теряла контроль и не могла писать в свой блокнот. Мы смеялись до тех пор, пока не опускали взгляды на свои столы. Он фыркал в свой кофе, а я чуть не давилась своим.

Началось все с банальностей вроде того, «что лучше любить и потерять, чем никогда не любить вообще» (это я), и «Вселенная не кажется ни милостивой, ни враждебной, просто она безразлична» (это он). А заканчивалось обычно такими вещами, как «к черту писательство (это я)», и «не стоит ли нам просто бросить это и стать шахтерами?» (это он).

Однажды он написал мне: «Жизнь похожа на коробку конфет. В действительности вы не знаете, что едите, и изображение какао-бобов на коробке это только картинка».

Я написала ему: «Если ты птица, то и я птица».

Он дал мне знать, что «в космосе никто не услышит твоего крика», а я ответила ему: «Все, кто скитается, потеряны».

Для меня копание в папиных вещах отодвинулось на второй план, но я вовсе была не против. Так было даже лучше. Впервые за несколько месяцев я не вздрагивала каждый раз, когда мой телефон или ноутбук гудел сообщением. Я начала делать успехи с романом. Конечно, большая часть этого прогресса была обусловлена исследованиями. Ради каждого нового факта, которого мне не хватало, мне приходилось погружаться в цирковую культуру двадцатого века, и казалось, что над моей головой зажглась лампочка новой сюжетной идеи.

По вечерам мы с Гасом сидели на своих верандах, пили и смотрели, как солнце опускается в озеро. Чаще всего мы разговаривали через пропасть между нашими верандами в основном о том, насколько продуктивными мы были в жизни, о людях, которых мы могли видеть с наших веранд, и историях, которые мы могли себе представить для них. Мы говорили о книгах и фильмах, которые любили и ненавидели, о людях, вместе с которыми ходили в школу. Тут же вспомнилась Сара Тулейн, которая дергала меня за волосы в детском саду. За ней Мэрайя Шегрен, которая порвала с шестнадцатилетним Гасом, проведя целых три месяца в отношениях с ним. Прежде Гас был слишком горд, чтобы сказать мне об этом – тогда он курил прямо в машине, а «целовать курильщика это все равно что лизать пепельницу».

Мы поговорили немного и о наших самых ужасных работах. Я вспомнила работу на автомойке в средней школе, где я регулярно подвергалась сексуальным домогательствам со стороны клиентов и должна была в конце дня мыть коридор. Он же работал у производителя рабочих костюмов, где на него кричали за плохие швы и срыв планов. Мы говорили о самых любимых альбомах, которые у нас были, и концертах, на которых мы бывали. А иногда мы просто сидели в тишине – не совсем вместе, но и не порознь.

– Ну и что ты думаешь? – спросила я его в один из вечеров. – Неужели романтика и счастье сложнее, чем кажется?

Через мгновение он произнес:

– Я никогда не говорил, что о романтике писать особенно легко.

– Ты намекал на это, – заметила я.

– Я имел в виду, что все это было легким для тебя, – сказал он. – Для меня эти темы были очень сложны, как, впрочем, ты себе и представляла.

Между нами действовала одна неписаная договоренность. В любой момент один из нас мог пригласить другого в гости, и отказываться было нельзя. Но предложений ни с одной стороны не следовало, и все шло своим чередом.

В пятницу мы отправились на нашу исследовательскую экскурсию немного раньше, чем на прошлой неделе. На этот раз на восток, вглубь страны.

– С кем мы встречаемся на этот раз? – спросила я.

Гас ответил предельно кратко, назвав имя Дэйв.

– Ах да, Дэйв. Я – большая поклонница его ресторана, «У Венди» ^[36].

– Хочешь верь, хочешь нет, это другой Дэйв, – сказал Гас. Он был так погружен в свои мысли, что почти не подыгрывал нашим обычным шуткам.

Я ждала, что он скажет что-то еще, но он молчал.

– Гас…

Его взгляд метнулся ко мне, как будто он забыл, что я здесь, и мое присутствие испугало его. Он почесал подбородок. Его обычно едва заметная щетина явно подросла.

– Все в порядке? – спросила я.

Его глаза трижды метнулись между мной и дорогой, прежде чем он кивнул. Я почти видела, как он проглатывает все то, что собирался сказать мне.

– Дэйв был частью Нового Эдема, – сказал он вместо ответа. – Тогда он был еще совсем ребенком. Мать забрала его оттуда за несколько месяцев до пожара. Его отец остался в секте. Должно быть, слишком сильно влип во все это.

– Значит, его отец…

Гас кивнул: