Тайна тихой реки - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Тарханов cтр.№ 15

По словам Людмилы Ивановны, Вяземского не смущало его тучное телосложение, он не одобрял излишнюю физическую активность, которая, как он говорил, только отбирает жизненные силы и затуманивает чистоту разума изможденностью тела, данного человеку природой для обслуживания потребностей души. Личной жизни у него не было, с чем он, впрочем, всегда охотно спорил, приводя доводы о взаимной любви к дивану, рабочему столу, книгам и макаронам. При этом никогда не употреблял спиртного. Он очень увлекался художественной литературой, а особенно – готической фантастикой и мифами Средневековья. В этом разрезе часть работы он уделял малоизученным явлениям природы и поведения людей. За неделю до происшествия они общались по телефону, и Сергей сказал, что собирается поехать в село Марфино за репортажем о местных легендах и былях. Хвастался, что руководство городской газеты, в которой он работал уже долгие годы, разрешило работать над материалом и согласовало командировку. Говорил, что хочет написать про вещи, не близкие к реальной действительности, которые, как правило, находятся в стороне от основного содержания печатных изданий, но видятся ему занимательными своей оригинальностью. Подробностей она у него не выясняла, и больше с тех пор им не довелось пообщаться.

На вопрос адвоката о том, умел ли плавать ее брат, Вяземская ответила отрицательно: покойный с детства боялся воды и так и не овладел навыком плавания.

И судья, и стороны понимали, что очевидцем преступления Вяземская не являлась, а посему не было необходимости в ее подробном допросе касаемо других обстоятельств дела. Дабы не подвергать Людмилу Ивановну излишним душевным волнениям, ее освободили от вопросов, и суд принял решение перейти к свидетелю обвинения.

В зал пригласили пожилого мужчину с деревянной клюшкой. Медленно перебирая ногами, обутыми в расстегнутые боты «прощай молодость», он долго шел к трибуне, сопровождаемый молчаливыми взглядами публики. Наконец финишировав у ораторской конструкции, он положил на нее клюшку, рядом же с ней на крышку трибуны поместил не торопясь снятую с головы шапку, расстегнул ворот куртки и, двигая челюстью, внимательно обвел всех сидящих уверенным взглядом человека, четко осознающего свою важность в предстоящем обсуждении вопроса, для которого был приглашен.

– Прохоров Анатолий Семенович, – представился старик.

– Анатолий Семенович, – сказала судья, не отрывая взгляда от своих записей, – вы приглашены в суд для допроса в качестве свидетеля по делу в отношении Хилер. Посмотрите, пожалуйста, на нее и скажите, знакомы ли вы с ней, в каких отношениях состоите?

Свидетель переглянулся через правое плечо в сторону подсудимой и поймал на себе ее холодный взгляд из-под насупленных седых бровей.

– А как же не знаком! Соседушка моя, что б ей… – осекся он, перекрестившись. – Не дай бог каждому…

– Свидетель, я прошу вас выбирать выражения и не пускаться в словоблудие, – сделала замечание судья, подняв на него глаза. – Давайте будем взаимно вежливыми друг к другу.

Анатолий Семенович виновато опустил голову и несколько раз переступил с ноги на ногу. После соблюдения некоторых формальностей закона судья предоставила свидетеля в распоряжение обвинения. На предложение прокурора рассказать о существе известных Прохорову обстоятельств дела он снова перемялся на месте и положил обе руки на трибуну.

– А че рассказывать-то… Сижу я, значится, на веранде у себя, дымлю цибарку. Смотрю на улицу. У меня там фонарь светит. Дай бог здоровья Аркадию Степановичу – помог мне фонарь поставить. У нас же тут тьма кромешная, хоть глаз выколи. А у меня под утро иной раз сон как рукой снимает, я выхожу на веранду, у меня там кресло, я сажусь, воздушком подышу, цибарку выкурю. А веранда высоко, мне все видно, че на улице-то творится. Значится, сижу я, сижу. Уж светать начало, но еще плохо видать было за фонарем. Смотрю, под фонарем идет кто-то. Прям подле дому. У меня там палисадничек и забор сеточный такой – через него видать все. Я глядь – не пойму. Будто кто мешок тащит на спине. Идет так мееедленно, в развалку, шатается. Ближе подходит, я смотрю, а то не мешок, а бабу мужик на спине тащит. И когда уже мимо моего палисадника он идет, я вижу, что это Агата Никаноровна на нем верхом сидит.

При этих словах Хилер резко ударила кулаком по столу и злобно выкрикнула своим низким грудным голосом:

– Ты чего несешь, старый черт!

Сидевшая рядом Корчагина от неожиданности подпрыгнула на месте, а Прохоров схватился за сердце. Судья и прокурор удивленно подняли голову на подсудимую. В зале повисло молчание, а за окном громко закричала откуда-то появившаяся, взмывшая в небо стая ворон.

– Агата Никаноровна, не перебивайте, пожалуйста, свидетеля, – сказала судья, придя в себя. – Вы сможете задать ему вопросы потом, если захотите.

Корчагина положила свою руку на руку Хилер и, наклонившись к ней, что-то прошептала. Та тяжело дышала, но больше ничего не сказала.

Архангельский перевел взгляд с подсудимой на свидетеля и сказал, пытаясь вернуть его к прерванной нити рассказа:

– Анатолий Семенович, продолжайте. Каким образом она сидела верхом на мужчине?

Прохоров выдохнул и осторожно продолжил:

– Руками, значится, так шею его обхватила и сидела. А он, это, руками так с боков ноги ее обхватил и плетется еле-еле. Тяжело же ему, стало быть, баба-то она не маленькая. Я же знаю, она не ходит у нас, вот он ее попер. А куда? Зачем? Никак в толк не возьму. Дай, думаю, спрошу, а не могу. Слова будто забыл все, мысля́ ходуном в голове, так и не сказал ничего. Глазом токмо проводил их по улице и сижу, точно язык проглотил. Апосля уж с кресла поднялся и поглядел туда, куда этот почапал. Присмотрелся, а рассвет только-только занимался же, ну мужик туда, в сторону дома Агаты Никаноровны, побрел и был таков. Там уж я не видал, куда они дальше подевались…

Архангельский быстро записывал за ним его показания и, не поднимая глаз, сказал:

– Вспомните, пожалуйста, Анатолий Семенович, когда все это было?

– А когда оно было-то… – он задумчиво почесал седой затылок и замолчал.

В случае забывания допрашиваемыми интересующих событий Максим обычно применял метод ассоциативных связей. На этот раз обстоятельства сложились удачно и не пришлось искать сложную точку отсчета для избрания памятного свидетелю события.

– А напомните, когда у вас день рождения?

– Ах, да. Тьфу! Память девичья. Седьмого июля это было. Я родился шестого, а это как раз наутро было. Три месяца назад, стало быть.

– Ага, а время?

– Время… Время… Э, а дети же ко мне приезжали с внуками. Мы как раз отпраздновали, они уехали, а мы с женой спать пошли. Потом я проснулся, меня Полкан разбудил – выть начал во дворе, черт бы его побрал! Я, значится, поднялся, дверь отворил уличную, пса зову, а он меня увидел, выть перестал, но скулить начал. Я его опять кличу. Не идет домой, собака сутулая, скулит сидит и на улицу смотрит через забор. Я к нему подошел, отстегнул его от цепи, за ухом так почесал, и в дом вместе с ним воротились, успокоился он. Ну я лег, а сон прошел. Ворочался-ворочался. Собаки еще другие на улице в ту ночь выли сильно. Помню, на время посмотрел еще в тот момент. Пятый час доходил уже, а они воют, будь они неладны. Ну че делать, я оделся и пошел на веранду подымить. Вот так и было.