Новые проделки Эмиля из Лённеберги - читать онлайн книгу. Автор: Астрид Линдгрен cтр.№ 9

Если тебе случалось бродить по маленькому городку вроде Виммербю, а может, и в день ярмарки, и в сумерки, ты знаешь, как весело шагать по улочкам, мощённым булыжником, и разглядывать в окнах домиков бабушек, их внучат и кошек. А как бьётся сердце, когда крадёшься тёмным переулком, заходишь в чужие ворота, на тёмный двор, забитый крестьянскими телегами, между которыми толкутся крестьяне и пьют пиво, перед тем как запрячь лошадей и отправиться восвояси по хуторам.

Для Эмиля прогулка была тоже весёлой и увлекательной. Скоро он позабыл о своих недавних горестях и уже не сомневался, что рано или поздно найдёт Альфреда. Так оно и вышло, только сперва он нашёл нечто совсем другое.

Шагая по узенькой окраинной улочке, он неожиданно услыхал невообразимый шум, доносившийся со двора. Кричали и ругались крестьяне, отчаянно ржала лошадь. Эмиль тотчас шмыгнул в ворота, желая узнать, что там происходит. Его глазам представилось зрелище, заставившее его вздрогнуть. Во дворе была старая кузница, и в отблесках пылающего горна, в толпе злющих-презлющих крестьян Эмиль узнал своего буланого конька. Крестьяне, все как один, были вне себя от злости. Угадай, почему они злились? Да потому, что молодой буланый конь ни за что не давал себя подковать. Как только коваль пытался поднять его ногу, конь вставал на дыбы, бешено бил копытами и лягался так, что крестьяне рассыпались в разные стороны. Коваль просто не знал, что делать.

– Много лошадей довелось мне подковать на своём веку, но такого коня я ещё не встречал.

Ты, может, не знаешь, кто такой коваль? Это кузнец, который обувает лошадей. Да-да, потому что коню, так же как и тебе, нужна обувка, а не то он в кровь сотрёт копыта и будет спотыкаться и скользить по обледенелой дороге. Обувь эта не обычная – это железные скобы, которые накрепко прибивают гвоздями к копытам. И называют их подковами; тебе, может, случалось их видеть.

Однако молодой буланый конь, верно, решил, что обувка ему ни к чему. Он стоял смирно и кротко до тех пор, пока не дотрагивались до его задних ног. Но стоило кузнецу приблизиться к коню и чуть коснуться его ноги, как снова начинался настоящий цирк – конь лягался и отпрыгивал в сторону, хотя полдюжины крестьян висели на нём, пытаясь удержать на месте. Барышник из Молилы, купивший коня, постепенно приходил в ярость.

– Дай-ка я сам, – сказал он и злобно схватил заднюю ногу жеребца.

Но конь так лягнул его, что барышник шлёпнулся прямо в лужу.

– Эхе-хе, хе-хе, вот так-то, – сказал старый крестьянин, долго наблюдавший за происходящим. – Нет уж, поверьте мне, этого коня не подковать! Ведь дома в Туне его пытались подковать раз двадцать, не меньше.

Тут барышник смекнул, что с конём его надули, и ещё пуще рассвирепел.

– Бери кто хочет этого подлого конягу! – завопил он. – Пусть убирается с глаз долой!

И кто, вы думаете, вышел из толпы? Конечно, Эмиль.

– Давай возьму! – сказал он.

Барышник расхохотался:

– Тоже мне выискался, клоп эдакий!

Всерьёз он и не думал отдавать коня, но, раз уж столько людей слышали его слова, ему надо было как-то вывернуться. И он сказал:

– Ладно, так и быть, получишь коня, если удержишь его, пока подкуют.

При этих словах все, кто там стоял, рассмеялись, потому что, сколько они ни пытались удержать жеребца, этого никому не удалось.

Не подумай, что Эмиль был простачком. Он разбирался в лошадях лучше всех в Лённеберге и даже во всём Смоланде. Когда буланый конёк взвился на дыбы, захрапел и начал лягаться, Эмиль подумал: «Ну точь-в-точь как Лина, когда её щекочут!»

Так оно и было на самом деле, и, кроме Эмиля, никто об этом не догадался. Конёк просто-напросто боялся щекотки. Поэтому он фыркал и брыкался – совсем как Лина, когда, бывало, к ней чуть прикоснёшься, а она так и закатывается от смеха. Да ты ведь и сам знаешь, что бывает, когда щекочут.

Эмиль подошёл к коню и сжал его морду своими крепкими кулачками.

– Эй, ты, послушай! – сказал он. – Сейчас я тебя подкую, а ты не брыкайся, я обещаю тебя не щекотать.

Угадай, что потом сделал Эмиль? Подойдя к коню сзади, он неожиданно схватил его прямо за заднее копыто и поднял ногу. Конь повернул голову и добродушно покосился на Эмиля, словно желая понять, что он там делает. Видишь ли, копыта у лошадей так же нечувствительны, как твои ногти, и если лошадь взять за копыто, ей нисколько не щекотно.

– Пожалуйста, – сказал Эмиль кузнецу, – давай подковывай, я подержу!

Гул пронёсся в толпе и не смолкал, пока Эмиль помогал кузнецу подковать коня на все четыре ноги.

Когда дело было сделано, барышник стал изворачиваться. Он хорошо помнил, что обещал, но не хотелось ему отдавать коня. Вытащив из кошелька пять крон, он протянул их Эмилю.

– С тебя хватит, – сказал он.

Крестьяне, стоявшие в кузнице, разозлились не на шутку. Они знали цену слову и умели его держать.

– Ты это брось! – сказали они. – Теперь конь – мальчишкин!

И вышло так, как они сказали. Барышник был богат, все это знали, и, чтобы избежать позора, пришлось ему сдержать слово.

– Ладно, триста крон – ещё не всё золото на свете, – сказал он. – Забирай своего подлого конягу и дуй отсюда!

Угадай, обрадовался ли Эмиль? Он вскочил на своего только что подкованного коня и выехал из ворот, будто важный какой генерал.

Крестьяне прокричали «ура», а кузнец сказал:

– И каких только чудес не бывает на ярмарке в Виммербю!

Сияя от счастья, радостный и гордый, скакал Эмиль напрямик через ярмарочную толпу, а навстречу ему по улице Стургатан в страшной давке пробирался не кто иной, как Альфред.

Увидев Эмиля, он остановился как вкопанный и широко раскрыл глаза.

– Что за наваждение! – воскликнул он. – Чей это у тебя конь?

– Мой! – крикнул Эмиль. – Его зовут Лукас, и, подумать только, он боится щекотки, точь-в-точь как Лина.

Тут как раз подоспела Лина и дёрнула Альфреда за рукав.

– Пора ехать домой, понял? – сказала она. – Хозяин уже запрягает лошадей.

Вот и настал конец веселью, пора было хуторянам возвращаться домой в Лённебергу. Но Эмилю обязательно хотелось показать коня Готтфриду.

– Скажи папе, что через пять минут я вернусь, – крикнул Эмиль и так понёсся к усадьбе бургомистра, что только искры посыпались из-под копыт.

Осенние сумерки опустились над садом бургомистра, но в доме празднично светились окна, и оттуда доносились смех и говор. Пир был в самом разгаре.