Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 2

Сквозь изумление робко пробилась мысль - сколько же он простоял незамеченным? Но была мгновенно вытеснена другой: меня пригласили учиться в консерваторию Аберга?!!!. Очень захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это, но озорной ветерок от закрывшейся двери пустил мне горсть пыли в лицо, подхваченной со сломанной виолончели, сиротливо приютившейся у самого входа, чем разрешил мои сомненья по поводу собственной бодрости.  Чихнув несколько раз, улыбнулась, смотря на потрескавшуюся и изъеденную щелями входную дверь. После перевела взгляд на черного лебедя, и улыбка сползла с моих губ. Рояль будто понял, что скоро последний человек, оживлявший его пыльную старость, покинет его. Он словно застыл, разом превращаясь из черного лебедя в выцветшую скрипящую рухлядь, как старик, незаслуженно забытый и оставленный нерадивыми детьми и внуками.

На глаза навернулись слезы. Мне хотелось прошептать «прости», но горло сжалось в спазме не позволяя вырваться даже самому тихому звуку. Осторожно, с благоговением закрыла крышкой клавиши, а после сложила единственное крыло доброго, незаслуженно обиженного старого друга. С щемящей тоской проведя пальцами по шелушащейся поверхности, резко развернулась и быстро вышла из складского помещения. Мой бедный старый черный лебедь, прости меня.

* * *

Следующим утром без пятнадцати шесть я уже стояла у входа в музыкальную школу, в которой училась на протяжении семи лет, а потом еще два года работала секретарем директрисы.  Вплоть до вчерашнего дня.

Покинув склад старых инструментов и поплутав по парку, примыкавшему к школьной территории, чтобы навести в беспорядочных цветных пятнах мыслей хотя бы подобие порядка, я направилась в кабинет своей начальницы, госпожи Оноры Дрейс. Полностью седая, но еще нестарая женщина уже ждала меня. Я не знала, как начать разговор. Чувство неловкости желеобразной сумрачно-голубой массой наполняло тело от пальцев ног до самой макушки. К моему облегчению, разговор начала именно директриса:

- Таллия, ты вовремя. Я только что подписала приказ о твоем увольнении.

Я подняла на женщину полный непонимания взгляд. Ее голос, как и всегда, пестрел ранними осенними цветами, но сегодня в нем смутно различалась горькая аметистовая нотка с вкраплением серебра. Я не успела даже рта открыть, чтобы поинтересоваться причиной неожиданного увольнения, потому что госпожа Дрейс заговорила снова, заполняя воздух переливами весенней капели:

- Согласно расписанию посещение куратора нашей музыкальной школы значится следующей неделей, - я кивнула. Мне это было прекрасно известно: я сама заносила эти сведения в расписание, и читала уведомление директрисе тоже я. А работы в связи с грядущей проверкой в последние две недели было невпроворот: подправить неподправленное, подшить неподшитое, отдать на подпись Оноры неподписанное. И много других мелочей, о которых вспоминают исключительно перед самой ревизией. - Но лорд Двейн освободился пораньше, поэтому приехал сегодня. Пару часов назад он забрал у меня документацию для проверки и отправился на осмотр здания, попросив в отношении сопровождающего не беспокоиться, он, дескать, сам с экскурсией справится. Через каких-то полчаса лорд вернулся и приказал подготовить бумаги на твой перевод в Консерваторию Аберга.

Мои глаза расширились еще больше, хоть я и не подозревала в них такой анатомической перспективы. Заметив мою реакцию, директриса кивнула и продолжила:

- Вот-вот, представь мое удивление! Услышав, что ты не ученица, а работник, он только пожал плечами и распорядился подготовить приказ об увольнении. Конечно, я так и сделала, но перед тем, как поставить на нем печать, хотела поговорить с тобой, - госпожа Дрейс вздохнула и посмотрела мне прямо в глаза. – Таллия, мне будет очень жаль потерять такого добросовестного секретаря, но Консерватория Аберга – это великолепный шанс для тебя. Ты понимаешь?

Я несколько раз с энтузиазмом кивнула. Конечно, я понимала! Ведь Консерватория была даже не мечтой, а призраком мечты для очень многих. И не только обыкновенных горожан, но и дворян, в том числе и для меня. А тут – приглашение. Отказаться? Нет. Это не в моих силах.

Заметив мое выражение лица, директриса тепло улыбнулась, хитро прищурилась и с громким стуком опустила печать на приказ о моем увольнении. Никогда еще этот резкий звук, похожий на маленькую вспышку молнии, не казался мне настолько прекрасным.

- Что ж, с этого момента ты официально уволена, - в голосе Оноры Дрейс зазвучали торжественно-медные нотки фанфар, которые она отпускала лишь один раз в году: на вручении свидетельств об окончании музыкальной школы. Но сегодняшний день был исключительным. – Наша школа верит в тебя и твой музыкальный талант, Таллия Хейс.

Я радостно улыбнулась и произнесла слегка ломающимся от эмоций голосом:

- Спасибо, госпожа Дрейс.

Женщина махнула рукой, мол, не о чем говорить, после чего добавила:

- Кстати, лорд Двейн сказал, что вы не успели обговорить детали, поэтому попросил предупредить, чтобы ты не беспокоилась насчет жилья: тебя поселят в общежитие при консерватории.

Из кабинета директрисы я выпорхнула, словно птичка, почти не чувствуя веса собственного тела, мысленно уносясь в будущее и пытаясь представить учебное заведение, где мне предстояло оказаться уже завтра, но и этого не получалось, голову будто заполнили сверкающие в молочном облаке звездочки неожиданного счастья.

А вечером был непростой разговор с обескураженными родителями. Не сказать, что они не поверили моим словам, но вязкая тишина наполнила комнату на целых десять минут, во время которых папа и мама старались осознать новость. Сама виновата, не следовало начинать разговор с фразы «меня ПРИГЛАСИЛИ учиться в КОНСЕРВАТОРИИ АБЕРГА!». Первой пришла в себя мама:

- Тали, но как такое возможно? – мамин голос… как я буду без него, такого солнечного, теплого, уютного?

Отец сосредоточенно свел брови к переносице и смотрел на меня, тоже ожидая ответа. Я аккуратно села на диван рядом с мамой и рассказала все от начала до конца. По мере повествования лица родителей то светлели, то темнели. Я не могла сказать с уверенностью, о чем они думали в этот момент, но какое-никакое представление имелось: наверняка они были в еще большем ошеломлении, чем я.

После того, как я замолчала, заговорил папа.

- Таллия, - я улыбнулась. Он всегда называл и меня и маму полным вариантом имени, но сколько же любви было в его словах, звучащих привычно, как старые деревянные маятниковые часы, стоящие у нас в гостиной сколько я себя помню и всегда точно отбивающие полдень, - общежитие – это хорошо, но тебе нужны деньги на жизнь. Мы с мамой сможем помогать тебе только очень ограниченной суммой, сама знаешь, художественный лицей Норы тянет приличную часть нашего с мамой дохода.

Я снова улыбнулась. Конечно, я знала. Отец был из семьи обедневших дворян, слишком гордых, чтобы пачкать руки плебейским трудом. К счастью, его понимание заботы о семье не ограничивалось прививанием детям придворных манер и сплетнями о соседях и аристократах. Встретив маму, дочь портного, он пошел наперекор родным, мечтавшим, чтобы старший сын нашел родовитую пассию и, желательно, с хорошим приданным. После свадьбы он стал помогать тестю в работе, придавив горло дворянскому гонору, чем заслужил уважение родителя жены и еще более яркое сияние глаз мамы. Дедушка научил папу всему, что знал сам. И теперь я с гордостью могу сказать, что наша лавка – одна из лучших в городе. Заработок родители предпочитали тратить на образование детей, причем выбрать школу, в которой хотели бы учиться, нам с сестрой разрешили самим. Я выбрала музыкальную, а Нора – художественную.