Другая школа 2. Образование – не система, а люди - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мурашев cтр.№ 17

Во время написания книги я не раз становился свидетелем, как преподаватели ради эксперимента заменяли воспитание душевным разговором, и каждый раз это давало удивительные результаты. Причем такие истории возникали и за пределами школы: оказалось, что у абсолютно каждого моего собеседника есть свое, личное воспоминание. «У меня есть для вас одна история, – сказала мне однажды во время разговора девушка. – В 15 лет я ненавидела уборку. Возвращаясь домой после школы, я раздвигала локтями горы мусора и между ними комфортно сидела с тетрадкой. Из-за этого мы постоянно ссорились с мамой, которая требовала, чтобы я убирала свою комнату. И однажды мама встретила в вагоне метро мою учительницу из начальных классов. «Как ваша дочка? – спросила учительница и, вспомнив про мой возраст, уточнила наперед: – Ссоритесь?» «Ссоримся, – признала моя мама. – Она вообще не хочет убирать комнату. Живет в полном бардаке». – «А вам не кажется, что это вы хотите, чтобы она жила в порядке, а ее прямо сейчас все устраивает?» – спросила учительница. И рассказывая мне эту историю, мама призналась, что потом всю дорогу от метро до дома размышляла: а ведь действительно, это она хотела, чтобы ее дочь занималась за чистым столом, складывала вещи стопкой в шкаф и аккуратно раскладывала на полке своих кукол – на случай прихода гостей. С этого дня мама перестала мне что-либо говорить по поводу уборки. Постепенно у нас наладились отношения. Но самое главное, что в какой-то момент я поняла, что теперь сама по себе, никто больше не несет за меня ответственность. И мне вдруг перестало нравиться, что у меня не хватает места на столе и ничего никогда не найти». Рассказавшей мне эту историю девушке сейчас 25 лет. И в своем доме она проводит уборку дважды в неделю. 

«Одно дело, когда ты просто услышал и запомнил, и другое – когда эта информация нужна тебе прямо сейчас».

Тимур Малкаров

«Столько революций произошло в истории педагогики, и каждый раз говорят: «Вот эта методика точно сработает», – возвращает меня к школьным будням Тимур. – И что в итоге каждый раз остается? Только увлеченный своим делом преподаватель и его ученики. Все. Остальное – лишь декорация».

Чтобы проверить эту теорию, я отправляюсь на свой следующий урок истории – и снова у молодого преподавателя.

Дети заходят в кабинет, учительница тут же вручает им мяч и делит всех на четыре группы. «Первая команда придумывает правила и никому их не сообщает. Ваша цель – победить всех, – говорит классу преподаватель истории Ксения Баранова. – Вторая команда играет против первой, но берет в свой состав участников из третьей и четвертой, причем может ими управлять. Половина третьей команды присоединяется к первой или второй. Вы, как и остальные, узнаете правила только при их нарушении. Вы не можете забивать мяч, но можете помогать другим. Наконец, четвертая команда: вы можете делать что-то, только если вас об этом попросят».

Игра начинается не на жизнь, а на смерть. Спустя три минуты учительница сорванным голосом спрашивает, как дети себя ощущают. Справедливо все устроено или нет? Лучше, когда правила знает один человек (например, учитель) или целая группа? Дети жалуются на дискомфорт и дружно соглашаются, что лучше, когда все в равных условиях – если уж не знать правила, то сразу всем. «А теперь представьте, что когда-то была страна с такими же правилами игры и вы в ней живете. Она называлась Древний Рим», – сообщает детям Баранова. 

  Патриции, которые придумывают законы. Плебеи, которые не знают законов, по которым их судят. Женщины, которые не могли голосовать или влиять на политику. И рабы, которые могут сделать что-то, только если им прикажут. Теперь детям нужно сделать главное: придумать лозунг, с которым они выйдут от своего сословия на митинг.

Это не обычное начало урока, потому что обычно занятие у Ксении стартует с картинки и вопроса. В первые секунды внимание школьников удерживается нагромождением странных, на первый взгляд не связанных друг с другом символов. И только в процессе дискуссии и догадок они вместе с преподавателем раскрывают настоящий смысл изображений.

Уже на следующем уроке истории на доске появится архивная черно-белая фотография полуразрушенного памятника, изображение календаря с датой «1 марта 1959 года» и обложка сочинений Чернышевского «Что делать?». Сразу при входе в кабинет школьники обнаружат на своих партах таинственные символы: «1Б», «М6», «Р3»… «В расположении этих символов нет никакой логики, так что об этом пока не думайте, – сообщает Баранова сбитым с толку, но явно увлеченным квестом школьникам. – Кто скажет мне, что означает «Р»?» «Рэперы?» – неуверенно уточняет один из учеников. «Есть еще версии?» – спрашивает Ксения, и в ответ звучит «Разночинцы». «Напомните, кто это? Люди из разных сословий, хорошо. Кто-нибудь что-то добавит?» Пару догадок спустя выяснится, что школьники за столами – это крестьяне, дворяне, духовенство и разночинцы.

«Какая теперь задача? Все очень просто, – говорит Баранова. – У вас есть сословие. Вы знакомы с реформами и понимаете, что они были направлены на изменение существующей жизни в обществе. Знаете, что были определенные вызовы, которые стояли перед Александром II, и он так или иначе пытался с ними справиться. У вас есть 12 минут, чтобы охарактеризовать свое сословие до и после реформ. Помните мем «ожидание / реальность»? Примерно то же делаем сейчас. Главная точка для нас – 1861 год, который начинает эпоху великих реформ. Чего люди тогда желали? Что вызывало у них трудности? И как их жизнь изменилась после?»

Ксения перемещается между столами, где на моих глазах завязывается честное обсуждение. «Мещане живут в городах, они свободны. Получается, что они индивидуальные предприниматели?» – уточняет один десятиклассник. «Можно и так сказать», – отвечает Ксения.

Все сословия готовы отвечать и по очереди выходят к доске. Ксения предупреждает, что у каждого – две минуты и три пункта, по которым нужно выстроить речь: «до», «после» и «лозунг». «В результате нам всем придется решать судьбу народа, выбирая счастливых или несчастных», – объявляет Баранова. Крестьяне выходят, вкратце обозначают свою позицию и объявляют лозунг: «Жить без долгов». «У нас появилась группа самопровозглашенных крестьян. Саша, что ты хочешь добавить?» – «Раньше было лучше», – грустно констатирует самопровозглашенный крестьянин Саша.

Две минуты спустя дворяне призывают: «Верните крестьян!» Мещане жалуются на нехватку рабочих мест, денег и городского самоуправления – и что даже после реформы 1861 года в их жизни ничего не изменилось. «Все считают нас предателями», – жалуется духовенство. «Что ж, у нас получилась любопытная картина, – подводит итог Баранова. – Помните, мещане говорили о том, что после городской реформы самоуправления их положение не изменилось? Теперь посмотрите снова на изображения, с которых мы начали урок. Александр II установил в Нижнем Новгороде памятник тысячелетию российской государственности. Он считал себя продолжателем многовековой истории. Как называется политический курс, когда мы хотим сохранить жизнь такой, какой она была раньше?» «Консерватизм», – говорят в ответ школьники. «Верно. Социалисты, коммунисты, революционеры – все они получат широкое распространение после 1861 года. Как и Чернышевский, который в разгар этих событий впервые задаст вопрос о существовании более автономной истории. Все случившиеся затем революции можно рассматривать как продолжение того, что было в 1861 году».