Солнце и смерть. Диалогические исследования - читать онлайн книгу. Автор: Петер Слотердайк, Ганс-Юрген Хайнрихс cтр.№ 70

Учитывая это, надо рассматривать как важную витальную функцию то, что индивид держит защитную дистанцию по отношению к личностям, вещам, знакам. Важнейший вид такого обеспечения дистанции заключается в том, что человек внутренне немедленно что-то делает с тем, что он встретил, то есть играет или работает с этим – и последовательно уклоняется от всего, с чем дело не пошло сразу. Тот, кто поддерживает в себе активную самостоятельную деятельность, не так-то легко оказывается в опасности впасть в депрессию из-за сверхвосприимчивости и суперчувствительности, при которой утрачивается собственный тонус. Впрочем, мне кажется совсем не случайным то, что действующие лица в этой истории – сюрреалисты; все это указывает на еще не исследованные трудности в отношениях между ними. Разве не может быть так, что из двух сюрреалистов один всегда выпадает из игры, пока действует другой?

Современный роман описывает человека как существо, внутренний мир которого наполнен потоком сознания. Я думаю, что это открытие еще не осмыслено до конца. Техника потока сознания ведь представляет собой не только эстетическое достижение и большое завоевание в области нарративных методов, она еще и приносит с собой уточнения в повседневное психологическое самоописание. Сегодня лучше видно, как работают человеческие сознания, как они постоянно дрейфуют, образуют цепочки, осуществляют скачки, как они производят в себе бормотания текстов и подтекстов. Психоанализ использует невнятно выражающий себя в языке поток сознания для своих терапевтических вмешательств – и при этом особое значение имеют водовороты, омуты и быстрины в потоке знаков, потому что они привлекают внимание к каким-то ушедшим на глубину, затопленным значениям или блокадам. Потоки сознания имеют нечто общее с музыкой, потому что они организуют внутреннее время.

Я утверждаю теперь, что пространство имеет аналогичную функцию, – она, конечно, описана намного беднее и намного хуже, чем поток сознания в аспекте его влияния на конструирование времени и на членение времени. Существует – и я попытался показать это в проекте «Сфер» – изначальное в-пространствливание, точно так же как существует изначальное во-временение: и то и другое – собственные действия и достижения сознания, которое существует в мире на человеческий, то есть коэкзистирующий лад. Мы устроены так, что предназначены постоянно продуцировать пространство как грезу – если я на миг вспомню концепцию фантазирования и создания грез, которую выдвинул Рихард Вагнер. Во втором присущем сознанию «потоке» есть нечто от такого фантазирования, от этих грез – он производит пространственные грезы и фантазии, которые всегда играют свою роль, когда душа создает и обустраивает достаточно пространную, достаточно просторную для себя сферу – достаточно населенную и позволяющую достаточно свободно дышать. В «Сферах I» я описываю своего рода фантазию сосуда, или фантазию связи, – конечно, не в психиатрическом смысле слова – как конститутивный сюрреализм. Можно поставить вопрос, какое понятие, относящееся к пространству, следовало бы считать аналогичным понятию первого потока сознания, – сам я работаю с выражением «сферообразование», с понятием, которое напоминает о том, что релевантное пространство создается благодаря способности воображения, точнее – способности связывания или способности к экспансии. Во всяком случае, такое выражение призвано обозначать изначальное обустройство пространства (Einräumung des Raums) – оно всегда налицо там, где мы движемся к чему-то или к кому-то и распространяем себя, растягиваем себя, – причем различие между Чем-то и Кем-то здесь не должно еще вырисовываться достаточно четко, в кристаллизированной форме. Насколько решающее значение имеет эта первоэкспансия, становится видно по большей части только тогда, когда мы впадаем в депрессивную пространственность – точнее, в депрессивное обеспространствливание (Raumentzug). В депрессивном положении мы не может выстраивать никакое натяжение пространства. Внешние аттракторы уже не вытягивают нас из наших пределов наружу – мы замкнуты в себе. Тогда невозможна хорошая широта. Уже не способная к экспансии психическая точка пребывает где-нибудь внутри опустевшего, случайного, какого угодно окружения, которое сегодня обозначается безразличным пустопорожним выражением «окружающая среда». Мертвая точка в равнодушном и недостижимом окружении – это я, когда утрачен мир как растянутая <мной вокруг себя самого> сфера. В главе книги «Сферы», которая называется «Анти-сферы» и посвящается разновидностям ада, я написал несколько страниц, которые вызвали интенсивный позитивный резонанс у некоторых психологов: «О депрессии как кризисе возможности распространяться вширь». В противоположность этому, активный, хорошо осуществляющий экспансию индивидуум вовлечен в процесс пространственного расширения-натяжения или в процесс создания горизонтов, в постоянные перемены настроения, влекущие то к сужению, то к расширению <пространственной сферы>. Можно регенерировать витальные пространственные фантазии в самых различных внешних положениях. Пример с двумя сюрреалистами, на мой взгляд, ясно показывает одно: как только функция фантазийного творения собственного пространства по какой-то причине прекращается, исчезает внутренняя мобильность, парализуется способность присоединяться к чему-то и додумывать это, продолжать мысль, и мы получаем в итоге имплозию, крах под внешним давлением, кататоническое застывание и замыкание в себе. Тогда даже картины Магритта не вызывают больше никаких импульсов. Тут видно, что Сегален не обязательно прав и что воображаемое может проиграть при столкновении с реальным.

Г. – Ю. Х.: Нечто подобное можно видеть в музеях, когда посетители спустя самое краткое время устают от созерцания оригинальных произведений и отвращаются от них. Они предпочитают толпиться в магазинчике при музее, где выставлены репродукции, почтовые открытки и каталоги. Тут они сразу чувствуют себя лучше и свободнее. Я пережил нечто подобное – правда, в другой связи, – когда осуществил свое желание, которое вынашивал целое десятилетие, и отправился на остров Пасхи. Я воображал себе, что испытаю потрясение при виде каменных фигур. Иногда бывает лучше не встречаться с мифом в реальности… Поэтому я всегда отодвигал встречу с Клодом Леви-Строссом, поскольку опасался, что миф о великом ученом не выдержит столкновения с реальностью. «Способность создавать сферы, натягивая и распространяя их вширь» требует определенной дистанции: надо держаться на некотором расстоянии, чтобы иметь пространство для воображения.

Если я Вас правильно понял, формирование сфер – это процесс, которому постоянно мешают определенные противодействующие силы, противосилы. Мне кажется, здесь будет вполне уместно вспомнить о психоаналитическом концепте сопротивления. В соответствии с учением классического психоанализа, сопротивление возникает в особенности тогда, когда бывает затронута незатянувшаяся психическая рана. Вероятно, это возможно пояснить с помощью аналогии, которую использовал Лакан, когда он сравнил искусство психоаналитика с искусством повара и сказал, что эта профессия предполагает знание, на какие сопротивления ты натолкнешься при разделке туши животного; это специальное умение ловко входить ножом в суставы – ведь если наталкиваешься на сопротивление, то следует найти место, которое позволит разрезать, проникнуть и вскрыть. Если бы мне нужно было описать практический или моральный горизонт сферологического мышления – так, как я его себе представляю и выражаю на собственном языке, – то я сказал бы: суть в том, чтобы мыслить так и говорить так, чтобы сопротивления сферообразованию либо исчезали, либо открыто проявлялись как таковые. Эта программа созвучна не только подходу психоанализа, но и подходу новой исторической науки ^[218] – тому, что последняя считает своей отличительной особенностью, – Марк Блок называет это «чувством осязания с помощью слов» и постоянно подчеркивает связь souplesse (гибкости) и метода: истина находится благодаря импровизации, в процессе игры.