День Праха - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 69

— Молох… — повторил Ньеман. — Это бог, которому приносили в жертву детей?

— Вот именно.

И тут Ивану осенило:

— А в Библии говорится, каким образом приносили эту жертву?

— Через огонь.

Ньеман раздавал приказы на стоянке жандармерии. Срочно мобилизовать всех пожарных. Из Бразона, из Гебвиллера, из Кольмара. Потушить костры и обследовать каждый из них, чтобы найти тела погибших и спасти тех, кто еще жив. После чего засадить в тюрьму всех негодяев и держать там, пока не подохнут.

Жандармы недоверчиво переглядывались, стоя в дыму, который становился все гуще. Но время поджимало, и сейчас было не до объяснений. Об этом напоминал пепел, который дождем сыпался им на головы.

Пока люди рассаживались по машинам и фургонам, Ивана подошла к Ньеману и тронула его за плечо:

— Послушайте, мне тут вспомнилась одна штука.

— Что именно?

— Сегодня вечером я видела, как Посланники тащили через поля мешки с древесным углем для костров. Вот чем объясняется кусок угля во рту мертвецов. Этим убийца напоминал о сути жертвоприношения.

— А ты раньше не могла сообразить?

— Вы уж меня простите, Ньеман, я до сих пор не пришла в себя от запаха виноградного сусла.

Он помедлил с минуту, чтобы рассмотреть девушку, и ему почудилось, что он смотрит в зеркало на самого себя. Они оба много чего повидали в своей проклятой полицейской жизни, но их терпению уже пришел конец.

— Давай садись в машину, поедем вместе.

— Нет.

— Ну что ты еще выдумала?!

Вокруг них порхали хлопья пепла.

— У меня другая идея. Позвольте мне действовать самой.

Ньеман открыл было рот, но тотчас же поперхнулся залетевшим туда горячим пеплом, и это помешало ему возразить. Лицо Иваны в несколько мгновений покрылось черным налетом, как в старину у шахтеров. Ньеман подумал, что и сам, наверно, выглядит не лучше.

— Ты за кого себя принимаешь? — наконец выговорил он.

— Я себя принимаю за человека, который чуть не подох этой ночью, который уже пять дней находится в самом центре этой помойки и которому пришлось все это время наслаждаться обществом этих психов. Я стала вашей помощницей, выполнила свою часть работы и теперь имею полное право самостоятельно идти по следу.

— Ох и надоела же ты мне! — буркнул он и побежал к своему «рено».

Пепел наконец скрыл лихой жандармский слоган: «НАША РАБОТА…»

Ньеман пожалел о сказанном и обернулся, чтобы ободряюще кивнуть или хотя бы улыбнуться Иване.

Но она уже скрылась из виду.

Ивана вынула свой мобильник. Крутя баранку правой рукой, она взвешивала его на левой ладони, и это возвращало ей былое чувство уверенности. Сейчас экран указывал ей дорогу к спящей больнице Бразона.

Машину ей предоставила Стефани Деснос. И она же коротко ответила на вопросы девушки. Эта идея родилась у Иваны во время откровений Антуана: имя убийцы анабаптистов можно было узнать только в том месте, где работал Патрик Циммерман. Имя — или хоть какие-то признаки, позволяющие вычислить его.

Ивана зорко глядела вперед, на дорогу; раскаленные хлопья пепла слетались на свет фар, точно бабочки. Пылавшие костры окрашивали небесный свод то розовым, то лиловым, то фиолетовым, и эти световые волны образовывали нечто вроде северного сияния, какое можно увидеть только в кошмарном сне. Ньеман со своими жандармами и пожарными доберется до этих костров, в этом Ивана не сомневалась. Но их операция ни к чему не приведет. Ее наставник упустил главное: сегодня ночью сожженных детей не будет. Убийца разделался с Самуэлем, Якобом и Циммерманом, чтобы помешать этому жертвоприношению.

Ей нетрудно было представить себе подозреваемого или подозреваемых: наверняка один или несколько членов секты, решивших покончить с этим адским обычаем, поскольку их ребенок попал в черный список жертв нынешнего года. И его родные пошли на самые жестокие меры, уничтожив последователей Отто Ланца, сорвав языческую церемонию в День Праха.

В конце улицы показалась Бразонская больница — несколько мрачных монументальных корпусов, которые четко выделялись на фоне багрового неба, как на старых кроваво-красных плакатах.

Выйдя из машины, Ивана снова учуяла гарь от сожженных лоз и дерева, которая никуда не делась. Крошечные частички раскаленного угля, точно огненные насекомые, впивались в одежду, прожигая ее насквозь. Ивана раздраженно замахала руками, стараясь избавиться от них, как отгоняют назойливых комаров, и направилась к главному корпусу.

Пройдя через холл, облицованный бежевой керамической плиткой, она вынула из кармана план здания, который набросала ей Стефани, и, следуя ему, попала во внутренний двор с высохшим резервуаром, напоминавшим, по словам той же Стефани, бассейн в окружении открытых галерей с колоннами.

Левая галерея. Иване чудилось, будто она шагает по каменным плитам заброшенного античного храма, посвященного какому-то грозному языческому идолу, чьи жрецы наделены тайным зловещим могуществом. Отто Ланц стал первым в череде загадочных приверженцев этого культа. За ним последовали другие: целая когорта неведомых врачей и немых служителей, совершавших жертвоприношения, — вплоть до Патрика Циммермана.

В конце галереи Ивана увидела дверь, которая вела к лестнице. Поколебавшись, она все же решила подняться. Удушливый запах гари уже не преследовал девушку, но его тотчас сменил новый — едкая вонь формалина, запах мертвых.

В глубине коридора она увидела новую дверь, перечеркнутую лентой ограждения. Ивана надела специальные нитриловые перчатки — второй подарок Стефани, — повернула дверную ручку, включила фонарь и вошла.

Квадратная серая комната, с пятнами сырости на стенах и трещинами на потолке. Два хирургических стола из нержавейки. Маленькое смотровое окошко, выходящее в камеру, где, очевидно, сжигали трупы. Оранжевая виньетка — яркая, напоминающая мякоть апельсина.

Ивана обвела лучом фонаря это мрачное помещение и вдруг почувствовала, что ее бьет дрожь. Куда только подевалась ее решимость: она умирала от страха. Ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться на вращающийся столик с забытыми на нем инструментами. Инструментами, которыми рассекали плоть, пилили кости… Сюда Посланники свозили на внедорожниках невинных, ничего не понимавших детишек, — наверно, те даже радовались такому неожиданному развлечению. Этих несчастных, осужденных на жертвоприношение, маньяки клали на стол и впрыскивали им смертоносный яд — или анестезирующее средство. Ивана всем сердцем надеялась, что укол действовал достаточно быстро, подозревая, что безумие Посланников могло побудить их отдавать на заклание еще живых детей.

Ее сотряс рвотный позыв. Теперь она понимала, что расследует не одно или несколько убийств, а подлинный геноцид, сознательное уничтожение определенной категории человеческих существ.