День Праха - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 3

Ивана поправила чепец, одернула платье и взялась за ручку наплечной корзины.

Вот кем она была на самом деле — злосчастной сыщицей, которая знала только одно средство побороть в себе жалость и умиление: убедиться в верховенстве Зла на этой земле.

— Убийство, — прошептала она еще раз сквозь зубы. — Как пить дать убийство.

Перед приемом на работу Иване устроили собеседование в одном из амбаров. Она сразу откровенно сообщила, что у нее нет никакого опыта и никаких знаний для сбора винограда.

Посланники, верные своей репутации терпеливых и великодушных людей, наняли ее не раздумывая. До начала сбора оставалось всего несколько дней, а эта девушка, пусть и неопытная, выказывала готовность усердно трудиться… Ей вкратце разъяснили суть задачи. Здесь собирали так называемый поздний виноград, выждав, когда он перезреет и приобретет качество, которое называлось «благородной гнильцой». Супер. Из этих агонизирующих ягод, собранных в определенный момент, делали подлинный нектар — крепкий, сладчайший гевюрцтраминер ^[7].

Ивана вина не пила, но поверила им на слово. Ей показали, как срезать гроздь с ветки, которая называлась «гребнем». Раз-два — и готово дело. Ничего сложного, только нужно тщательно отбирать грозди, — все дело было в цвете ягод. Те, которые она собирала вот уже два дня — маленькие, сморщенные и темные, — напоминали скорее изюм; они считались самыми лучшими.

Девушка скоро освоила правила сбора, работая бок о бок с этими мужчинами и женщинами, одетыми в черное, в дымке утреннего тумана или под холодным осенним солнцем. Стоя на коленях или согнувшись в три погибели, они непрерывно проделывали одно и то же движение, задыхаясь от запаха винограда, ядреного, как масляная краска.

В первый вечер, ложась в постель, Ивана думала, что уже никогда не сможет встать. Проблема заключалась в том, что нужно было постоянно находиться в одной позе — сгибаясь почти до земли; чепец все время съезжал ей на глаза, колени болели неимоверно. Однако уже со второго дня она к этому приспособилась. Вольный, сияющий воздух помогал преодолеть ломоту, а прожилки виноградных листьев нашептывали ей, что нужно быть терпеливой. Она оказалась здесь, чтобы собирать информацию. И значит, пока суд да дело, вполне могла собирать виноград…

Время от времени она приподнимала голову и смотрела на Посланников, работавших поодаль. Они старались не смешиваться с сезонными рабочими и разговаривали с ними преувеличенно мягко, с напускной кротостью. Но тщетно они притворялись смиренными — Ивана явственно чуяла в них скрытое высокомерие, чувство превосходства. Другие — все другие, «миряне» — были для них не чем иным, как духовными уродами, оскорблением Господа.

— А кто же заменит того, умершего? — спросила Ивана у Марселя.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты же сказал, что он был из начальников, значит теперь возглавить секту придется кому-то другому, разве нет?

Марсель замер в рабочей позе: поставив правое колено на землю, согнув левую ногу и опершись на нее левой рукой, а в правой держа секатор лезвием вниз, как заряженный револьвер.

— Во-первых, я тебе никогда не говорил, что Самуэль был начальником. Наоборот, даже объяснил, что в этой Обители нет никаких начальников.

Ивана выбрала в гуще листьев подходящую гроздь, отсекла ее от ветки и забросила в корзину.

— Ну, значит, я тебя не так поняла.

— Вот именно, и потом, я тебе уже сказал: ты задаешь слишком много вопросов.

Ивана почувствовала, что пора дать отпор:

— Может, это оттого, что ты их совсем не задаешь? И считаешь здешнюю ситуацию нормальной — все эти одежки, правила, молитвы? И то, что нас поселили, как зачумленных, в самом глухом углу Обители?

Но Марсель только пожал плечами и защелкал секатором. От нападения он перешел к защите:

— Я уже пять лет тут на них горблюсь. Этот поздний сбор — настоящий фарт. Прекрасный способ подкопить бабла на зиму.

— А их образ жизни тебя не удивляет?

Марсель бережно уложил в корзину срезанные грозди.

— Мое дело собрать виноград и получить башли, вот и все.

Ивана взглянула на свой наряд:

— Но все-таки, вот эти тряпки…

— Для приличия. Я их в этом не виню. Сборщики часто работают задом кверху.

— Даже в ноябре?

— Слушай, ну ты и зануда!

Он выдал это заключение не моргнув глазом, тоном парня, который знает, что на земле бывают такие девушки, ну и бог с ними, ему они на фиг не нужны.

— Значит, тут нет начальников?

— Нет.

— А кто ж тогда командует производством?

— Один тип, его зовут Якоб.

— Тот, что был здесь вчера утром?

Этот низкорослый, но дюжий человек накануне вводил их в курс дела: по времени они укладываются, но снижать темп работы нельзя, до завершения Великого Деяния осталось не больше трех дней!

— Точно. Это он следит за всем процессом, от сбора урожая до розлива по бочкам, чтобы вино состарилось.

Ивана решила больше не настаивать, но Якоб не выходил у нее из головы: этот могучий гном, с его медоточивым голосом и приторной улыбочкой, казался ей грозным диктатором.

А что, если он был соперником Самуэля?

И боролся с ним за власть в общине?

В одном месте лагеря сезонников Ивана заметила дыру в ограде. И решила следующей ночью выбраться наружу, чтобы осмотреть часовню.

После отъезда Иваны Пьер Ньеман собрал документацию и в одиночестве занялся изучением досье в своем парижском офисе. Ему было ненавистно это занятие: в таких ситуациях он всегда чувствовал себя дезертиром, тогда как другие сражались на передовой. И вот наконец в среду, 14 ноября, после обеда, он сел в скорый поезд. Настоящая пытка! Провонявшие сиденья, пассажиры с похоронными минами, развязные контролеры, которые опирались на ваше кресло с таким видом, будто заигрывали с вами в каком-нибудь клубе…

Один из них как раз подошел к Ньеману. Тот, не глядя, сунул ему свой билет, потом откинулся на спинку кресла, — слава богу, ему досталось место в углу вагона, отдельно от других, хоть в этом повезло.

Больше всего Ньемана угнетало направление поездки — Эльзас. Еще одна загадка, которую он никак не мог постичь: их новую бригаду могли направить в любое место Франции, так нате вам — два дела подряд, одно за другим, приводили его почти в одно и то же место. После Шварцвальда, с его мрачными еловыми лесами, — долина Флориваль ^[8], с ее виноградниками. Господи спаси!