Империя Круппов. Нация и сталь - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Жаринов cтр.№ 58

Франция чувствовала себя оскорбленной ещё со времен Седана. Но после начала нового века дух страны восстал против тридцатилетней обороны и вытекающего отсюда признания своей неполноценности. Франция понимала, что она физически слабее Германии. У неё было меньше население, рождаемость оставалась низкой. Ей нужно было оружие, которое не имела Германия, чтобы с его помощью обрести веру в свои силы. Философ Бергсон смог сформулировать общее настроение нации в краткой словесной формуле – «элан виталь», которую можно было бы перевести как «всепобеждающий порыв». Вера в силу этого порыва убедила целый народ, что человеческому духу вовсе не нужно склоняться перед заранее предначертанными силами эволюции, которые Шопенгауэр и Гегель провозгласили непобедимыми. На уровне национального менталитета считалось, что дух Франции будет играть роль решающего фактора в предстоящей борьбе. Именно этот дух в битве при Седане поднял в безнадежную лихую атаку кавалеристов генерала Маргерита, погибших под ураганным огнем крупповских пушек, когда сам Вильгельм I, наблюдая через подзорную трубу за происходящим, должен был отметить непревзойденное мужество французов: «Славные ребята!»

«Элан виталь» царил в несравненной «Марсельезе», в памяти о наполеоновских победах. Вера в дух Франции оживила в поколении начала века уверенность в судьбе своей страны. Именно эта вера разворачивала боевые знамена, вооружала солдат и готова была бы повести Францию к победе, если бы опять пробил час.

Все теперь зависело от решения Англии. Вступление же в войну последней определялось лишь тем, нарушит или нет Германия нейтралитет Бельгии. По меткому выражению историка Б. Такмен, «Европа напоминала склад мечей, сложенных в виде хрупкого шалаша, – нельзя было вытащить какой-нибудь из них, чтобы не заставить звенеть другие». И Бельгия была как раз тем мечом, на который опирались все остальные.

Нейтральная и независимая страна, расположенная в самом центре Европы, была плодом творения Англии. Побережье Бельгии считалось границей Британии. На этих полях лорд Виллингтон в битве при Ватерлоо уничтожил, как тогда считали, самого антихриста, а вместе с ним и страшную угрозу для берега туманного Альбиона. Эта угроза иноземного вторжения никогда не возникала для Британии со времен испанской Великой Армады. Впоследствии Англия решила превратить этот участок открытой, легко доступной территории в нейтральную зону. Таким образом обеспечивалось подобие присутствия островного государства на материковой части континента для защиты жизненных интересов Британии. Нарушить нейтралитет Бельгии означало бросить вызов одной из великих держав мира.

Какую роль будет играть Англия, оставалось неясным до последнего момента, она могла остаться нейтральной, могла при определенном условии выступить против Германии. То, что именно Бельгия станет таким условием, не было ни для кого секретом. Во время франко-прусской войны 1870 года, когда Германия ещё нетвердо стояла на ногах, Бисмарк с радостью заверил Англию в том, что собирается сохранить нейтралитет маленького государства.

Накануне 1914 года ситуация резко изменилась. Генеральный штаб находился под властью доктрины блицкрига, в соответствии с которой в войне на два фронта Германия должна бросить все силы против «одного врага, самого сильного, самого мощного, самого опасного», то есть Франции. Разработанный Шлиффеном план предусматривал, что победа должна быть достигнута за шесть недель, так как семь восьмых всех вооруженных сил будут брошены на французские позиции, в то время как одна восьмая останется держать Восточный фронт против русских. Шлиффен выбрал Францию первой потому, что собирался закончить дело Седана. Его решение было продиктовано старыми представлениями, национальным мифом. Но преимущества французского направления определялись также и предупреждением Бисмарка относительно опасности войны на востоке. Россия могла сорвать быструю победу, используя свои необозримые пространства. Она втянула бы германские войска в бесконечную кампанию, как это уже было во времена Наполеона.

Германская армия численностью в полтора миллиона человек теперь в шесть раз превосходила войска, которые в 1870 году одержали победу над ненавистными галлами. Демографический взрыв, который был во многом обеспечен так называемым научно-техническим прогрессом и улучшением условий жизни людей, ростом рождаемости и увеличением продолжительности земного существования тех, кого было принято называть пушечным мясом, в немалой степени повлиял на возникновение безумной доктрины блицкрига, похожей если не на прямое самоубийство, то на военную авантюру в любом случае. Тевтонский дух, стремление испытать всесильную Судьбу через «добровольную волю к смерти» владел на бессознательном уровне умами тех, кто принимал решения в генеральном штабе и кто сидел в окопах или шел в атаку на пулеметные гнезда.

Для огромной массы людей, буквально рвущихся в бой, требовалось большое пространство, чтобы осуществить успешный маневр. Французские укрепления, построенные вдоль границ с Эльзасом и Лотарингией после 1870 года, не давали немцам возможности совершить фронтальную атаку через общую границу. Только стратегией охвата, используя Бельгию как проходную дорогу, германские армии смогли бы успешно атаковать своего ненавистного соседа. Эти доводы с военной точки зрения казались безупречными, и немцы стали заложниками того, что Морис Барре называл «духом Земли и духом Мертвых».

Ни о каком нейтралитете Бельгии говорить уже не приходилось, и Англия неизбежно должна была принять участие в военных действиях. Мировая война стала реальностью.

Шествие Вельзевула

Чтобы лучше разобраться в событиях августа 14-го, необходимо, пожалуй, внимательнее присмотреться к тем людям, от решения которых зависело многое. Первый из них, кайзер Вильгельм II, который нес большую ответственность за развязывание Первой мировой, родился 27 января 1859 года в Потсдаме и был старшим сыном Фридриха Вильгельма II. С рождения он не мог пользоваться левой рукой, которая была на 15 см. короче правой. И вообще левая половина его тела была развита слабее правой. Камердинеры, помогавшие ему не менее пяти раз в день переодеваться, постоянно опасались, что он упадет во время этой процедуры. Внутренне не уверенный в себе, Вильгельм всегда держался вызывающе не только при обсуждении военных и политических вопросов, но и в разговорах о живописи, музыке, театре и даже кораблестроении, в котором ничего не смыслил.

Еще в 1886 году Вильгельм впервые встретился с графом Филиппом Эйленбургом, который в течение многих лет оказывал на него очень большое влияние. Эйленбург был доктором права и дипломатом, а также неплохим музыкантом и довольно известным поэтом-романтиком. Слыл он также антисемитом и сторонником спиритизма. Молва утверждала, что граф по своей сексуальной ориентации больше склонялся к гомосексуализму.

Между прочим, в своих «Мыслях и воспоминаниях» Бисмарк отмечал, что Вильгельм II «не остался чужд наследию Фридриха Вильгельма II «в двух направлениях. «Одним из них является сильное сексуальное развитие, а другим – известная восприимчивость к мистическим влияниям». Во всяком случае, от своего легендарного предка, Фридриха Великого, будущий кайзер усвоил пристрастие к «длинным парням». Почти все флигель-адъютанты Вильгельма II были необычайного роста – около 2 метров и выше.