Темный путь - читать онлайн книгу. Автор: Анни Кос cтр.№ 65

Моя история началась в городке, с прекрасным названием Калогассанд, что значит “цветущий”, “укрытый цветами”. Так и было. Я мало помню свое детство, но то, что осталось в моей памяти, залито солнечным светом и пропитано ароматом розовых фиополусов. Маленькие дома из золотистого ракушечника и темного дерева, не более двух этажей в высоту, узкие улицы, мощенные камнем. И цветы повсюду, много, очень, на островах Измиэри любят красоту.

Калогассанд был городом рыбаков и торговцев на архипелаге к северу от больших островов Измиэри. Мы жили у моря, почти у самой воды. Отец держал небольшую рыбацкую мастерскую, ремонтировал снасти и крючья, собирал ловушки для хитрых рыб, мастерил сети. Я помню свою мать, она была красивой и смех ее был звонким, как перезвон колокольчиков. Папа с мамой любили нас, Ульфа и меня. Все свое детство мы с друзьями носились по улицам, играли и купались в маленькой бухточке с сияющей бирюзовой водой. Наши острова омывают теплые течения с юга, поэтому даже зима у нас была мягкой, а снег никогда не ложился на землю надолго, как тут в горах.

Ульф был старшим ребенком в семье, к тому же, с детства отличался силой и высоким ростом, поэтому отец отправил его на материк — учиться военному делу, когда ему исполнилось шестнадцать. Я немного помню тот день, мы все радовались и знали, что однажды Ульф прославится. Я осталась с родителями, совсем еще кроха, я скучала по брату. А потом что-то произошло.

Наш остров всегда был свободным и имперских воинов мы видели очень редко. Но в тот ужасный год, когда все и случилось, я впервые поняла, как страшно может быть в немилости у императора. Сначала на небольших кораблях к нам начали прибывать имперцы, они сходили на берег, жили в городе несколько дней, о чем-то говорили с нашим главой, затем уплывали обратно. Только после этих визитов лица родителей всегда были тревожными.

Однажды вечером всех взрослых жителей собрали на главной площади и градоначальник долго что-то говорил людям. А наутро многие начали собираться, чтобы покинуть город. Отец тоже хотел уезжать, но его задержали дела, и мы с мамой не успевали собирать вещи сами. Мне стало страшно, никто больше не играл на улицах, детей не оставляли одних, все мои друзья сидели дома. Взрослые с тревогой посматривали на чистый горизонт, словно ожидая увидеть там что-то страшное. Мы очень спешили, и все-таки не успели.

Пришли наемники. Нападение их было подобно шторму и шквалу, что иногда обрушивались на наш берег. Только вместо грома зазвенела сталь, а вместо ветра свистели стрелы. Все, кто мог держать оружие в руках, бросились на берег, чтобы защитить город, но были растоптаны тяжелой пехотой в разномастных доспехах. Тех, кто успел обратиться в бегство, догоняли стрелы и копья, дома сжигали без всякой жалости, привалив все двери и окна, чтобы люди не могли выбраться из западни. Отца убили, когда он защищал причал. Мать — когда она попыталась вывести меня из города лесными тропами. А меня… Нет, меня не убили, но жизнь моя стала горше смерти.

Тех, кто пережил бойню в Калогассанде, отправили на невольничьи рынки империи. Меня много раз продавали и покупали, я была хоть и юна, но уже красива, говорят, мой смех был нежным и звонким, как у мамы. Но я больше не смеялась. Не помню, сколько хозяев я сменила. Меня растили чужие люди, как и других девочек с рынка. Нас готовили к чему-то, чего я не понимала.

Меня учили, как быть покорной, угождать. Я должна была быть очаровательной, но тихой и незаметной, являться по первому приказу и тихо исчезать, как только обо мне забывали. В отличие от остальных рабов, девочек содержали в чистоте и относительно хорошо кормили. В то время, когда других избивали до полусмерти, меня с подругами просто запирали без еды и воды на сутки или больше.

Наши хозяева хорошо знали, как добиться послушания, не испортив нам ни внешний вид, ни здоровье. Впрочем, некоторые несчастные все-таки не выдерживали и кончали жизнь самоубийством. Но я цеплялась за призрачную надежду, я верила, что однажды для меня что-то изменится к лучшему.

Когда мне исполнилось пятнадцать, меня продали в дом какого-то господина. Через некоторое время я приглянулась ему, и он решил сделать меня своей наложницей. Никто не спрашивал меня, чего хочу я, а я… я была напугана до полусмерти. Я кричала и сопротивлялась из последних сил, ухитрилась сорвать кинжал с его пояса и ударила. Хотела попасть в сердце, но увы, зацепила лишь руку. Дурочка, надо было бить в сердце себе, я бы смогла.

Почувствовав боль, он озверел и вызвал стражу. Что может одна девочка против нескольких обученных воинов? Ничего. Меня не стали бросать в казематы или возвращать прошлому хозяину, нет, меня отдали солдатам на потеху. “Не хочешь быть только моей, тогда дари наслаждение всем”, - сказал тот человек прежде, чем закрыть за собой двери.

На следующее утро меня избитую и опозоренную, с остриженными волосами, в разорванной одежде, вернули на рынок рабов. А я, осознав, что со мной сделали, впала в ярость. Кидалась на людей, билась о прутья решетки, крушила ту немногую мебель, что попалась мне под руку. Я чувствовала себя грязной, жалкой, недостойной. Мне казалось, что стыд навечно въелся мне под кожу, и единственный способ очиститься — содрать ее с себя.

Меня бросили в клетку и оставили одну. Когда надсмотрщики заглянули ко мне через несколько часов, на мне живого места не было. Поднялась паника — до этого момента мое тело еще представляло интерес для покупателя, теперь же потеряло товарный вид окончательно. Мой временный хозяин был в такой неописуемой ярости, что приказал избить меня. Другая бы от отчаяния и боли сошла с ума, но мне происходящее казалось вполне естественным.

Я — оскверненная, плохая, я должна быть наказана. Каждый удар словно делал меня лучше и чище… После наказания меня бросили в общую камеру и забыли на долгое время. Через месяц, когда раны на коже затянулись, а синяки почти сошли, меня выставили на торг вместе с другими невольниками на общей площади. Долгое время никто не хотел платить за такую жалкую рабыню, и все же через несколько дней нашелся покупатель, отдавший моему хозяину один серебряный и горсть медяков. Он увез меня в какую-то таверну в захолустье и отправил на кухню.

Кошмары мучали меня почти каждую ночь, я боялась людей, не разговаривала с мужчинами, не поднимала глаза. Меня с головой накрыла апатия и ощущение собственного бессилия. Тоска, которую мне достало сил наконец признать, заполнила весь мой разум, погружая в пучину серых одинаковых дней.

Шли месяцы, солнце и тепло сменялось дождями, а я не замечала. Жизнь кругом стала привычной и понятной, при всем желании поменять ее было невозможно, но у меня такого желания не было. На кухне меня называли немой Виалой. Сначала кое-кто из женщин постарше пытался помочь мне, предложить некое подобие защиты и ласки, но я отвергла все. Не со зла. Просто не заметила, спрятав свой хрупкий, чудом уцелевший мир от грубой реальности. Меня оставили в покое и больше не замечали. Так продолжалось почти два года.

Потом случилось неожиданное: в один из холодных дождливых дней на пороге таверны появился отряд. Воины, одетые в черно-синюю форму, с богатым вооружением, на породистых лошадях, каких в наших краях отроду не видели, на плече у каждого мерцала эмблема дракона. Мы слышали об этих людях однажды от старшей кухарки, травившей по вечерам байки для развлечения прислуги.