Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Даллин cтр.№ 3

Другая группа была сформирована «геополитической» школой вокруг Карла Хаусхофера. Несмотря на сильное влияние на нацистское движение, его поддержка континентального блока «от Атлантики до Тихого океана» (включая Россию и Китай) не могла не столкнуться в противостоянии с ортодоксальным нацизмом. Хотя Гитлер и не гнушался заимствовать его формулировки, сам Хаусхофер остался в немилости, и только в течение краткого периода пакта Молотова – Риббентропа его последователи смогли снова выйти в свет и поприветствовать новое созвездие евразийской власти. Для них это предвещало новую эру, в которой рейх пойдет по пути «открытия Востока».

Однако в конечном счете концепция «открытия Востока» оказалась достаточно гибкой, чтобы угодить обеим сторонам. «Ожидаемое объединение России с Германией может быть мирным, а может потребовать завоевания», – справедливо замечает аналитик геополитики. Цель осталась неизменной, но после нападения Германии на СССР она «перешла от сферы добровольного союза к театру войны». В самом деле, это было разумное объяснение, которое оправдывало вторжение в умах многих немецких «русофилов». Раз уж «любви» между Германией и Россией не возникло, то союз надо было закрепить свадьбой «под дулом пистолета».

Следует выделить две разные группы среди политиков и «восточных экспертов» рейха. Обе они пришли с восточных окраин. Действительно, «было ли это всего лишь совпадением, – пишет немецкий наблюдатель, – что направление национал-социалистической Ostpolitik было задано австрийцем Гитлером и прибалтийским немцем Розенбергом?» Что касается фюрера, то его опыт в Австро-Венгерской империи зачастую влиял на его взгляды. «Я знаю славян из своей родной страны», – заявлял он. Подоплекой многих его гневных анти-украинских и антивенгерских высказываний были австрийские обиды, возникшие еще до 1918 г.

С другой стороны, прибалтийские немцы стали крупнейшим элементом немецких кадров, занимавшихся восточными вопросами. Они родились в прибалтийских землях в то время, когда те еще были частью Российской империи, и с русским языком и культурой были знакомы не понаслышке. Хотя некоторые из них были сильно привязаны к России, многие затаили обиду. Их можно было найти во всех основных лагерях, пока немцы перетягивали канат военной Ostpolitik.

За фасадом тоталитарного Gleichschaltung ^[6], ослепительного облика объединенной во имя победы нации и грандиозности нацистского триумфа бушевал конфликт, непостижимый для тех, кто считает современную диктатуру средой, в которой нет места разнообразию. В рейхе в тайне от всего мира разрасталось множество мнений, групп, соперничавших за власть и авторитет, людей, вымещавших друг на друге свои личные обиды, и чиновников, ратовавших за противоречивые политические курсы. Говоря о такой разнородности, ни в коем случае нельзя умалять важность общего состояния страны. Именно из-за ее тоталитарной структуры, в условиях отсутствия общественного мнения, внутренние конфликты должны были решаться (мирно или не очень) за кулисами, в атмосфере, которая отказывалась признавать их существование и в которой их разрешение сопровождалось характерной злобой и жестокостью.

В рассмотрении этих разногласий и их влияния на немецкую политику на востоке данная работа будет ссылаться на саму себя.

22 июня 1940 г. в Компьенском лесу Адольф Гитлер достиг пика своей политической деятельности: уполномоченные представители Петена согласились на условия, предложенные побежденной Франции. Год спустя, день в день, началось вторжение на Восток. История решения Гитлера о вторжении в Советский Союз хорошо рассказана в других книгах, и здесь достаточно будет рассмотреть только основные ее этапы. Самые ранние ссылки на решение Гитлера о подготовке к нападению на СССР датируются второй половиной июля 1940 г. Франция вышла из войны, Великобритания не желала сдаваться или идти на уступки, советское правительство наживалось на пакте Молотова – Риббентропа путем аннексии Прибалтики и Бессарабии ^[7], и Гитлер вернулся к своей старой концепции расширения на восток.

Разве он сам не говорил годом ранее своим генералам, что пакт был лишь временным соглашением?

«В настоящее время, – заявлял он, – Россия не опасна… Против России мы сможем выступить только тогда, когда обретем свободу действий на Западе… Сейчас у России нет причин отказываться от нейтралитета. Через восемь месяцев, год или даже несколько лет ситуация может измениться. Самая надежная мера предосторожности от возможной агрессии со стороны России заключается в немедленной демонстрации мощи Германии».

Старые чувства Гитлера возродились с неожиданной силой, и все, что их подпитывало, с готовностью воспринималось как очередное свидетельство предстоящего предательства Великой России. С рациональной точки зрения решение напасть на Советский Союз в то время, пока война с Великобританией шла с переменным успехом, а рейх получал значительную военную, экономическую и политическую выгоду от договора о ненападении, казалось абсурдом. Тем не менее оно, судя по всему, представлялось Гитлеру чрезвычайно привлекательным, так как он всегда рассматривал это как кульминацию своей исторической миссии. Хотя в конце июля Гитлер признавал, что «нет никаких признаков враждебной по отношению к нам деятельности со стороны России», главнокомандующему сухопутными войсками с 17 июля фельдмаршалу фон Браухичу и начальнику Генерального штаба сухопутных войск генералу Гальдеру было приказано немедленно начать подготовку к вторжению.

Нет никаких сомнений в том, что Гитлер всерьез собирался начать вторжение уже осенью 1940 г. Через несколько дней после приказа кампания была обрисована в общих чертах. 29 июля генерал Йодль донес до своих помощников решимость фюрера «устранить постоянную большевистскую угрозу в этой войне», поскольку «рано или поздно эта кампания в любом случае станет неизбежной». Военная необходимость вынудила отложить вторжение до весны 1941 г., равно как и высадку в Великобритании. Но Гитлер не терял уверенности. «С падением России последняя надежда Великобритании будет уничтожена… – обобщил Гальдер обращение Гитлера к своим старшим командирам. – Посему было решено: сокрушение России должно стать частью этой борьбы. Весна 1941 г. Чем быстрее Россия будет раздавлена, тем лучше… Если мы начнем в мае 1941 г., у нас будет пять месяцев, чтобы довести дело до конца. Лучше было бы начать вторжение уже в этом году, но нам необходимо время на подготовку».

С июля 1940 г. вторжение в Советскую Россию стало незыблемой нацистской повесткой дня. Гитлер мог бы воспользоваться военными приготовлениями, чтобы заставить Москву пойти на новые уступки, он мог бы отменить кампанию в любое время. Но ничего подобного он не сделал. Основополагающее решение было принято, и переговоры с министром иностранных дел Молотовым в ноябре 1940 г. особого значения уже не имели. Действительно, уже в августе Верховное командование начало разрабатывать детали кампании, и началось перемещение войск с запада к советской границе. 12 ноября во время визита Молотова в Берлин Гитлер подписал секретную «Директиву № 18», в которой четко указано, что «…приготовления к Восточной кампании должны проводиться в надлежащем порядке вне зависимости от результатов переговоров. Позднее, когда я увижу и одобрю основной план операций, последуют соответствующие указания».