Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Даллин cтр.№ 109

Розенберг также ясно видел, что все реже красноармейцы дезертируют сознательно. Наряду с другими он старался убедить Кейтеля, что необходимо проводить разграничение между большими массами пленных и небольшими группами дезертиров. Миллионы листовок с призывом перейти на сторону немцев разбрасывались над позициями советских войск. Тексты листовок были довольно примитивными, дезертирам были обещаны «вино и женщины», еда и сигареты. Солдат также убеждали бежать от «еврейских комиссаров». Однако основные причины сокращения числа дезертиров, как считал Розенберг, и он был отчасти прав, заключались в том, что, оказавшись в лагере, «дезертир, так же как и военнопленный, подвергался побоям и голодал. Подобное отношение не только не способствовало намерению бежать, но и вызывало опасение попасть в немецкий плен». В итоге Розенберг обратился к Верховному командованию с просьбой обеспечить сознательным дезертирам привилегированное положение, что было поддержано абвером и армией. Командующий экспедиционным итальянским корпусом на Восточном фронте маршал Джованни Мессе (на Восточном фронте был генералом, в маршалы был произведен в мае 1943 г. в Тунисе в Северной Африке) в своих воспоминаниях упоминал о директиве ОКХ от 1 сентября 1942 г., в которой резко критиковался тот факт, что дезертиры находились в том же тяжелом положении, что и советские военнопленные. А в докладной записке одного «советского старшего офицера», который вел после освобождения пропагандистскую работу, объяснялось, почему количество дезертиров так сильно снизилось. «Многие пленные разочарованы… Их оставляют без всякого пропитания на 18–20 дней, постоянно избивают, охрана открывает огонь всякий раз, когда заключенные не понимают, чего от них требуют… О безнадежном положении военнопленных в лагерях становится известно и среди гражданского населения».

ОКВ никак не реагировало на подобные факты, но заинтересованные ведомства продолжали предпринимать усилия в этом направлении. Только в апреле 1943 г., после окончания 2 февраля Сталинградской битвы, проявилось новое отношение к дезертирам. Был принят новый план в области пропаганды под кодовым названием Silberstreif (в переводе с нем. «Серебряная полоса». Существует примета, что светлая полоска, появляющаяся на горизонте, – признак изменения погоды). Дезертиры были отделены от остальных пленных, условия их существования стали довольно сносными. Но примета не оправдала себя, тучи так и не разошлись. План не имел длительного эффекта.

Судьба военнопленных показательна для эволюции немецкой восточной политики. По мере того как положение на Восточном фронте ухудшалось, менялось и отношение к пленным. Однако в любом случае их рассматривали не как возможных соратников по борьбе, но как рабочую силу для производства военной продукции и «пушечное мясо». Не переставали использовать их и в пропагандистских целях. Широкомасштабный план по привлечению рабочей силы, принятый к лету 1942 г., принес с собой некоторое улучшение в положении военнопленных. Было улучшено, в частности, их питание, чтобы они могли выполнять соответствующий объем работ. Но это был всего лишь временный тактический ход, призванный помочь сражавшемуся рейху. Как указывал Бройтигам, «улучшение в положении пленных нельзя приписать интуитивному политическому решению; речь идет о внезапном осознании, что наш рынок труда срочно нуждается в притоке свежей рабочей силы. Мы являемся свидетелями гротескной ситуации, когда после гибели такого большого количества военнопленных нам вдруг потребовались миллионы рабочих рук».

В этом заключалась вся парадоксальность ситуации. Политика Германии привела к смерти тех людей, в которых она теперь столь остро нуждалась. Новой задачей гаулейтера Заукеля было мобилизовать все имевшиеся в распоряжении трудовые ресурсы и в первую очередь, естественно, обратить внимание на военнопленных. Хотя, как он отмечал, их плохое физическое состояние не позволяло сформировать из них костяк новой армии «остарбайтеров» для работы на военных предприятиях Германии. Розенберг заметил, что из 3,6 млн военнопленных трудоспособных только несколько сотен тысяч.

Тем не менее к июлю 1942 г. свыше 200 тысяч советских пленных, преимущественно обученных рабочих, были отобраны для работы в рейхе специальными агентами, которые объезжали лагеря с одобрения общего управления ОКБ. К весне 1943 г. их число выросло до 368 тысяч (из них 100 тысяч использовались в сельском хозяйстве и 90 тысяч в различных отраслях военной индустрии). Своего пика эта цифра достигла в декабре 1944 г., когда число советских военнопленных, работавших в Германии, превысило 630 тысяч человек. Питание было достаточным для производительной работы.

Было бы ошибочным сделать вывод, что программа мобилизации рабочей силы означала конец репрессивной политики по отношению к пленным. Партийная канцелярия Бормана, общее управление ОКБ и СС продолжали настаивать на жестком обращении с пленными. Общее управление ОКБ в циркуляре, распространенном Борманом, сообщало, что армейские и партийные круги выступали с постоянными жалобами на недостаточные средства наказания заключенных. Предупреждая о необходимости воздерживаться от необоснованной жестокости, директива разрешала применение оружия в случае, если потребуется принудить пленных к послушанию. Спустя несколько месяцев Борман вновь предупредил, что не следует проявлять милосердие к пленным, поскольку они «наши враги», и поэтому к ним должно быть соответствующее отношение. По его настоянию общее управление ОКБ в октябре 1943 г. приняло новую директиву, в которой осуждалось «благородное» отношение к пленным, как противоречившее требованиям тотальной войны. Подчеркивалось, что «среди немецкого населения не найдет понимания столь мягкое отношение к советским военнопленным, в то время как нам известно, немецкие солдаты, попавшие в руки нашего врага, испытывают ужасные страдания… Некоторые слабые натуры, которые пытаются всем объяснить, что при существующем положении вещей необходимо сохранить «друзей» среди военнопленных, являются откровенными пораженцами и должны быть преданы суду по обвинению в подрывной деятельности, направленной против вооруженных сил».

Гиммлер тоже высказался подобным образом в своей известной речи в Позене (Познани), произнесенной 4 октября 1943 г. Говоря о «зверях» и «рабах», он заметил: «У нас в Германии имеются пленные. Они не опасны до тех пор, пока мы подавляем малейшую попытку их неповиновения». Пока рабы покорны, не мешайте им трудиться; бейте их, когда они начинают огрызаться – вот простейший смысл его слов.

Фактически и юридически статус военнопленных ни в чем не изменился. Уже в 1944 г. новые приказы закрепили существовавшее на тот момент неравенство в их положении. Если несоветский военнопленный получал за свой труд 70 пфеннигов в день, то советский только 35 пфеннигов; кроме того, когда производились поощрительные выплаты, советские военнопленные получали только 50 процентов всей суммы. До конца войны с ними плохо обращались, и случаи жестокого обращения имели место и зимой 1944/45 г. В течение последних месяцев войны с приближением Красной армии военнопленных гнали на запад в нечеловеческих условиях, и они гибли тысячами. Но в результате быстрого продвижения войск, как с востока, так и с запада, было освобождено большинство из тех, кто еще находился в немецком плену. Тех, кто оказался на советской стороне или был депортирован в Советский Союз западными союзниками, ожидал новый суд ^[65].