Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники - читать онлайн книгу. Автор: Константин Кеворкян cтр.№ 68

Во всех своих налоговых декларациях в графе «Профессия» Гитлер указывал «Литератор». Литературные гонорары Гитлера, начиная с 1925 года, составляли значительную сумму. Только за первый год пребывания Гитлера у власти книготорговцы продали миллион экземпляров «Майн Кампф», а авторское вознаграждение фюрера составило около миллиона марок. Что неудивительно: в нацистской Германии считалось почти обязательным дарить «Майн Кампф» жениху и невесте к свадьбе, а школьнику по окончании школы. Плюс библиотеки, плюс армия и т. п. В 1936 году вышло даже издание для слепых.

До 1945 года «Майн Кампф» с ее общим тиражом 10000000 экземпляров и переводами на 16 языков принадлежала к числу наиболее широко печатаемых и переводимых книг в мире (7). Например, в США знаменитый издатель Хёрст купил права на издание книги за гигантскую в то время сумму в 25 тысяч долларов. Всего же за «Майн Кампф» автор получил 15 миллионов марок, из которых до своей смерти израсходовал лишь половину.

Литература в то время считалась главным и самым распространенным видом искусства. Геббельс в статье о поэтах и писателях объяснял сей феномен: «Для современников нет ничего более интересного и увлекательного, чем увидеть, какие слова нашел человек их поколения, чтобы передать, что они сами чувствуют, но не могут выразить в своей беспомощной немоте» (8). И литераторы недаром оказались на особом прицеле у власть имущих. Умных власть имущих. Хороший литератор (публицист) профессионально владеет метафорой – ярким образом, который может покорить воображение масс. Вспомните все эти «общеевропейский дом», «архитекторы перестройки», «дорога к храму», «столбовая дорога цивилизации».

Одним из наиболее известных писателей Третьего рейха считался Ханс Гримм. Он привлек к себе всеобщее внимание в 1926 году, опубликовав политический роман «Народ без пространства». Эта книга моментально приобрела популярность и разошлась полумиллионным тиражом. Гримм убеждал, что Германия обречена на голод и вымирание, если не расширит свои границы. Нацисты превозносили Гримма как ведущего «пророка германского литературного возрождения» и широко использовали в качестве лозунга название его книги «Народ без пространства». Бывало, правда, что голосом поколения становился автор, который не разделял нацистские взгляды – более того, исповедовал противоположные. И тогда начиналась травля.

Настоящая фамилия Эриха Марии Ремарка – Крамер (Ремарк – его анаграмма). Впервые он привлек внимание Геббельса после опубликования ставшего культовым романа «На Западном фронте без перемен». «Читал "На Западном фронте без перемен". Ничего особенного. Через два года о книге никто и не вспомнит. Но она повлияла на миллионы сердец. Книга хорошо сделана. Потому так опасна» (21.06.1929). Как видим, реакция поначалу довольно спокойная ^[38].

Чуть позже, почуяв запах скандала, нацисты солидаризовались с военщиной и сорвали премьеру фильма по роману Ремарка, устроив массовые акции протеста. Дневник Геббельса свидетельствует: «Полиция симпатизирует нам. Снаружи атакуют кассы. Звенят оконные стекла. Демонстрация фильма отменена и следующая тоже. Мы выиграли» (6.12.1930). «На Ноллендорфплац большая демонстрация против фильма Ремарка. Сегодня вечером все снова начнется. Мы не допустим слабости» (8.12.1930). «Наши люди как одержимые. В 4 часа поступил запрет фильма за «искажение образа немцев перед миром». Это наш триумф. Сыпятся поздравления со всех сторон» (12.12.1930).

Давление, оказанное нацистами, и последовавшее в результате него запрещение на показ фильма впервые показали всему миру как силу НСДАП, так и их методы давления на неугодных деятелей культуры. После прихода нацистов к власти было запрещено творчество 149 писателей и 12400 литературных произведений – огромная часть мировой и национальной культуры. Однако нацистские «черные списки» нежелательных и запрещенных книг были обязательны только для публичных библиотек, число которых, к слову сказать, при нацистском режиме существенно возросло: с 6 тысяч в 1933 году до 25 тысяч в 1942-м. На частных лиц и научные библиотеки запреты не распространялись (9).

Большинство известных писателей эмигрировали – среди них тот же Ремарк, Томас и Клаус Манны, Бертольд Брехт и многие другие. Но некоторые видные мастера остались – прежде всего, следует упомянуть крупнейшего немецкого поэта Готфрида Бенна. Все-таки произведения самого значительного немецкого поэта-лирика ХХ века никому и в голову не приходит считать пронацистской литературой. Правда, оставшиеся в Германии Ганс Фаллада, Бернгард Келлерман, Рикарда Хух практически не участвовали в литературной жизни.

Классическими стали кадры кинохроники, запечатлевшие массовое сожжение книг нацистской молодежью в майскую ночь 1933 года. «Поздно вечером произношу речь на площади Оперы. Перед костром сжигаемых студентами грязных и бульварных книг. Я в наилучшей форме» (11.05.1933). Но следует заметить, что подобные демонстрации имели место и в других университетах. А в Мюнхене в демонстрации, во время которой сжигались запрещенные книги, даже приняло участие 5 тысяч детей.

Демонстративное аутодафе не было мимолетным капризом или самодурством – наоборот, власть продекларировала разрыв со старой эпохой самым наглядным и решительным способом. Какая же эпоха пришла? Национальная! Гитлер искренне полагал, что суть искусства заключается в его национальном характере. Что сегодня, собственно, считается аксиомой. Кроме того, Геббельс поделил литературу на «почвенную» и «асфальтовую», чуждую немецкому духу. Примерно то же деление мы увидим и в понятиях «деревенская» и «городская» проза, соперничеством которых определялось развитие советской литературы в 60-80-х годах прошлого века.

А ставшая хрестоматийной любовь писателей к родному языку и его носителю – народу! Знаменитое письмо упомянутого немецкого поэта Готфрида Бенна, адресованное эмигрировавшему антифашистски настроенному писателю Клаусу Манну: «Народ – это так много! Моим духовным и экономическим существованием, моим языком, моей жизнью, моими человеческими связями, всей суммой отложившегося в моем мозгу я обязан в первую очередь этому народу. Этому народу принадлежали предки, в этот народ вольются дети. Поскольку я вырос в деревне, посреди стад, я еще знаю, что такое Родина. Большой город, индустриализм, интеллектуализм, все тени, которые бросает век на мои мысли, все силы столетия, которым я даю отпор моим творчеством, – бывают моменты, когда вся эта мучительная жизнь исчезает и остается только равнина, простор, времена года, земля, простое слово – народ» (10).

Даже не знаю отечественного литератора, который не подписался бы под этими высокопарными фразами. Тем более, многие из них – выходцы из деревни. Но, как показывает практика, яростная критика гнилого «интеллектуализма» (читай «антипатриотизма») больших городов не вступает в противоречие с уничтожением любого интеллекта как такового.

Итак, оставшиеся в рейхе национальные писатели (всего около 3 тысяч литераторов) были обязаны зарегистрироваться в Имперской палате литературы. К 1939 году она подчинила себе работу 2500 издательств, редакций и типографий и 23 тысяч книжных магазинов. Пряника ради правительство учредило 50 ежегодных национальных премий по литературе. Одним из кульминационных мероприятий литературной жизни Германии с 1938 по 1942 год стали Веймарские дни поэзии. Довольно показательно звучат названия ежегодных тем этих мероприятий: 1938-й – «Пропаганда немецкой культуры за рубежом», 1940-й – «Поэзия в войнах Рейха», 1941-й – «Ведущая роль немецкой литературы в новой Европе», 1942-й – «Воин и поэт». В творческих слетах охотно принимали участие и поэты в униформе вермахта, а премии особенно часто получали романы, посвященные войнам прошлого (11).