Мечты марионеток - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бец cтр.№ 146

«Господи, дай мне сил, прошу, я не должна показать ему свою слабость», – крутилось у неё в голове, но вслух она произнесла другое.

– Я? Ты хочешь, чтобы Я убила её?

– Это не убийство. Это казнь, Аня, – поправил её Владов, и её потрясло спокойствие его голоса. – Я не горю желанием, чтобы именно ты приводила приговор в исполнение, но это будет справедливо, ведь именно благодаря тебе мы обнаружили и обезвредили слабые, потенциально предательские элементы в нашей структуре. Поэтому теперь ты должна дойти по этому пути до конца.

– Но почему? Зачем? – с трудом выдавила она.

Владов выдержал небольшую паузу.

– Раскрывать предателей в своих рядах это одно. Совсем другое – воздавать им по заслугам. Для этого нужны решительность и вера в своё дело. В таких вещах не место личным предпочтениям и симпатиям. Прежде, чем ты встанешь рядом со мной, я должен быть уверен, что ты действительно отдаёшь себе отчет в том, какова может быть наша работа и чем иногда приходится жертвовать.

Аня молчала. Её начало тошнить и лихорадить, и она бросила все силы на борьбу с этими ощущениями. Владов видел её состояние и засомневался.

– Если не готова – просто скажи, – холодно предложил он. – Я знаю, что это такое. Сам прошёл через подобное.

«Экзамен. Это экзамен. Я справлюсь. Нужно просто сказать ему», – твердила себе Аня.

– Я готова, – выдавила она, чуть не задохнувшись от этих слов.

Третьяков скривил губы в недоверчивой ухмылке. Владов смотрел на дочь непроницаемым взглядом.

– Дай ей оружие, – не сводя глаз с Ани, приказал он Третьякову.

Тот достал пистолет и сделал пару шагов к девушке, на ходу снимая его с предохранителя.

– Умеешь стрелять? – спросил он её.

Аня не ответила. Просто молча взяла в руку протянутое оружие. Пистолет был тяжелым, куда тяжелее, чем те, из которых ей приходилось стрелять. Он был так тяжел, что норовил вывалиться у неё из рук.

– Стреляй в голову, – всё тем же приказным тоном сказал Владов. – Иначе можешь не убить, и она будет страдать ещё больше.

Третьяков был опытным психологом и знал, что проделывает с людьми их психика при подобных потрясениях, потому остался стоять между Аней и Владовым. Понимал он, что и к нему у девушки могут быть неприятные претензии, потому был готов в любой момент в мгновение ока отобрать у неё оружие – любой риск должен быть исключен.

Когда Аня подошла к двери, он сделал шаг вслед за ней, чтобы успеть среагировать, если ей вдруг придёт в голову что-то неожиданное, но Аня не думала ни о чём таком. Она закрыла глаза и протянула руку к ручке. С легким скрипом та повернулась и дверь открылась. Аня замерла на пороге, мобилизуя силы для нескольких очень тяжёлых шагов. Простояв секунд десять, она вошла внутрь.

Таня всё так же лежала на столе, будто кукла, брошенная ребенком. Она не оделась, не застегнула бюстгальтер, не поправила платье. Просто лежала безучастно и чего-то ждала. Может, как раз того, что должно было произойти?

Аня взглянула на окно с этой стороны – оно было зеркальным. То есть никто из находящихся в этой комнате не видел тех, кто был в соседней. Значит, Таня не видела её, не знала, что она здесь.

– Таня, – тихо позвала её Аня, но та не отреагировала.

Аня подошла ближе.

– Таня, это я, Аня.

Никакой реакции.

Аня чувствовала, как предательски дрожат у неё коленки, грозясь в любое мгновение подкосить ноги. Она с трудом сделала несколько шагов, подошла ещё ближе, присела возле стола, прямо рядом с Таней, заглянула ей в лицо.

Находясь по ту сторону, в потрясении она не заметила через стекло, что на лице у Тани есть ссадины и синяки. Тело тоже было исцарапано и в некоторых местах покрыто синяками и даже гематомами. Кое-где были заметны следы от веревки – похоже, её не раз связывали. От девушки воняло старым потом и спермой. Аня с трудом удержала неприятные позывы в желудке.

– Танечка, ты меня слышишь? – набрав носом воздух, предприняла ещё одну безуспешную попытку Аня.

Никакой реакции ни в мимике, ни в движении глаз. Даже если Таня и видела её, то либо не понимала, кого видит, либо намеренно игнорировала.

Аня поняла, что её попытки безуспешны и стала настраиваться на то, что ей предстояло сделать, но вместо этого из глаз ручьем потекли слёзы, остановить которые она всё никак не могла. Несмотря на горечь и боль, которые она испытывала, разум её почему-то оставался относительно чист – она не ощущала бессилия или отчаяния, которые в мгновение ока способны парализовать не только тело, но и волю.

Искать силы было непросто, но Аня знала, как нужно действовать в таких ситуациях – нужно было не раздумывая просто нажать на спусковой крючок. Быстро, словно не отдавая себе отчет в том, что делаешь, не зацикливаться на страхе и необратимости своих действий. Потом, конечно, будешь думать об этом, жалеть, но будет поздно – дело будет сделано.

Она так неуклюже приподняла пистолет, будто собиралась застрелиться сама. Владов за стеклом побледнел и даже сделал шаг к двери, намереваясь остановить её, но сам был остановлен Третьяковым, который подумал о том же.

– Если сейчас войдёте – она может выстрелить от испуга, что вы попытаетесь её остановить, – предупредил он. – Теперь мы уже ничего не можем сделать.

Владов замер, не зная, что делать. Отеческие чувства в нём боролись против холодного расчёта, диктуемого ему настоящим собой, и доверия к опытному и многократно проверенному в деле Третьякову.

– Чтобы осознанно совершить самоубийство нужны характер, огромная внутренняя сила и воля. Думаете, у неё есть всё это?

Владов промолчал. Но он знал, что есть.

– Я не верю, что она убьёт себя, – скептически закончил Третьяков.

И оказался прав, потому что в этот момент Аня встала и навела оружие на Таню. Глаза Тани вроде бы смотрели на неё, но не видели. Это был пустой взгляд, направленный куда-то далеко сквозь Аню.

«Я не должна провалиться. Не могу. Не имею права. За тебя, Таня», – мысленно настраивала себя Аня.

А вслух шепотом произнесла:

– Прости меня. Прости.

На мгновение, прежде чем дрожащая, почти парализованная рука с невероятным, нечеловеческим усилием всё-таки нажала на спусковой крючок и раздался выстрел, Таня переменилась в лице. Это было очень странное, смешанное выражение, которое Аня оказалась не в состоянии расшифровать, настолько быстро всё произошло. Там были и радость, и облегчение, и удовлетворение. А вместе с ними, кажется, осуждение и даже обида и… одобрение?

Узнала ли она её на самом деле? Кем была в последний миг эта девушка: сломленной и раздавленной безвольной рабыней или скрытой под ней гордой и сильной личностью, которой её знала Аня?

Теперь этот вопрос будет мучить её вечно, пока будет биться её собственное сердце.