В.И. Ленин. Полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Владлен Логинов cтр.№ 75

Лишь после этого сели за стол, опять начались расспросы и рассказы о ссылке. Владимир Ильич стал напевать те «новинки», которые привез из Сибири. «Он напевал нам, – рассказывает Анна Ильинична, – сложенную Цедербаумом в ссылке песенку:

Пел Ильич, и сестра подбирала за ним на фортепиано также польские революционные песни, которым он научился от ссыльных рабочих поляков, отчасти по-польски, отчасти в русском переводе их, сделанном Кржижановским… Ясно помню Володю, как он расхаживал из угла в угол по нашей маленькой столовой и пел с увлечением»⁴⁶².

А Москва гуляла. «Самый разгар Масленицы, – писала газета “Новости дня”. – Вот она, пришла-таки наконец, веселая, раздольная, широкая московская Масленица! Благодать. Нет, немец такого праздника выдумать не мог! Сравните нашу Масленицу с западноевропейской. Там Масленица – одна аллегория. Устраиваются шествия, снуют в толпе сатиры и Пьеро. А у нас никто никого не обличает и никто ни над кем не смеется. Смеются над требованиями медицины, и только»⁴⁶³.

В Уфе первым визитом Владимира Ильича стало посещение Четверговой, в кружке которой он начинал. Приехав в Москву, он отправился 17 февраля к Герману Красину, который более шести лет назад ввел Ульянова в круг столичных марксистов⁴⁶⁴. Но и тут, судя по всему, разговора не получилось. Герман Борисович отошел от организации, интересы его переместились в иную плоскость. Он становился все более известным уже не как нелегал, а как преуспевающий инженер-технолог⁴⁶⁵.

А на следующий день из Екатеринослава приехал давний самарский товарищ – Исаак Лалаянц. Была пятница, и «Русский листок» писал:

Но они «добились» и вечером 18-го пошли в сад «Эрмитаж» на Каретном. Смотрели спектакль Художественного театра «Геншель» Гауптмана. В этот день они увидели на сцене Лужского, Алееву, Москвина, Савицкую… И даже спустя год Владимир Ильич писал матери: «Превосходно играют в «Художественно-общедоступном» – до сих пор вспоминаю с удовольствием свое посещение в прошлом году»⁴⁶⁶.

Но родные Владимира Ильича видели, что еще больше его занимают совсем другие дела. И что Лалаянц приехал не только как старый друг, но и как член Екатеринославского комитета, редактор популярной нелегальной газеты «Южный рабочий». Через два дня он уехал, а Ульянов отправился в Нижний Новгород. Оттуда в Петербург. И здесь у Калмыковой он встречается с Верой Ивановной Засулич.

В Питер Вера Ивановна приехала накануне Нового года нелегально – по болгарскому паспорту на имя Велики Дмитриевны Кировой. Поселилась на Песках, но к Александре Михайловне заходила почти каждый день. После 20 лет эмиграции воспоминания молодости буквально обрушились на нее. Она ходила по улицам – к дому, где стреляла в Трепова, на Саперный, где когда-то находилась тайная типография, к предварилке, где сидела. И всякий раз, как пишет Калмыкова, Вера Ивановна «плакала и задыхалась от волнения».

У Александры Михайловны она повидала Михайловского, Вересаева, Струве, Явейна. Но ей были нужны Ульянов и Потресов. Теперь они, наконец, встретились. Беседа была долгой. Состоялся разговор Владимира Ильича и со Струве. Лишь после этого, 26 февраля, Ульянов приезжает в Псков, где ему и надлежало – сразу по прибытии из ссылки – находиться под надзором полиции⁴⁶⁷.

Псков был в то время, пожалуй, одним из самых маленьких и захолустных губернских городов России. Но близость к Петербургу делала его для поднадзорных особо привлекательным. Псковским губернским земским собранием руководил известный либерал граф Петр Александрович Гейден, заведующим земской статистикой здесь служил народник Николай Михайлович Кисляков, а его помощником – уже знакомый нам князь Владимир Андреевич Оболенский, который всегда готов был подыскать жилье и работу. Так что в Пскове Ульянов сразу встретил знакомых.

Тут были волжанин Николай Сергиевский, высланная из столицы Любовь Николаевна Радченко с детьми, к которой регулярно наведывался Степан Радченко. А главное, уже прибыл из ссылки Потресов, и теперь они с Ульяновым получили, наконец, возможность обговорить все то, что не могли или не успели обсудить в переписке. Владимир Ильич потом «смеясь рассказывал, как малышки-девочки Радченко, Женюрка и Люда, передразнивали его и Потресова. Заложив руки за спину, ходили по комнате рядом, одна говорила “Бернштейн”, другая отвечала “Каутский”»⁴⁶⁸.

В первые дни по приезде в Псков Ульянов жил у Оболенского – друга детства Потресова. С женой Оболенского Ольгой Владимировной Винберг была знакома по гимназии и Крупская. Спустя много-много лет Владимир Андреевич написал, что Владимир Ильич «имел очень невзрачную наружность. Небольшого роста, как коленка лысый, несмотря на свой молодой возраст, с серым лицом, слегка выдающимися скулами, желтенькой бородкой и маленькими хитроватыми глазками, он своим внешним видом скорее напоминал приказчика мучного лабаза, чем интеллигента».

Своей «личной антипатии» по отношению к Ульянову князь не таил, как не скрывал он и ее причины. Владимира Андреевича оскорбило то, что – как выяснилось – «моя личность его не интересовала». Естественно, это было обидно⁴⁶⁹.

Но вот другой портрет, относящийся к тем же дням. 2 апреля Ульянов тайно приезжает из Изборска в Ригу, где встречается с Сильвиным и латышскими социал-демократами. «Было часов двенадцать дня, – пишет Сильвин, – когда Владимир Ильич в мягкой фетровой шляпе, в перчатках и с тросточкой, одетый вполне джентльменом, появился на пороге нашей комнаты. Мы отправились затем к латышам. Здесь я еще раз убедился, насколько [он] был одарен способностью увлекать, импонировать» – и далее целая страница об «огромном обаянии» и т. д. и т. п.⁴⁷⁰ Что ж, видимо, латыши оказались ему более интересны, чем Владимир Андреевич Оболенский.

Самое любопытное, что при личной антипатии к Ульянову Оболенский вполне разделял его позицию: «Нам, статистикам, он был известен как автор книги, вышедшей под псевдонимом Ильина. Тогда она произвела большую сенсацию как первая попытка переработки данных земской статистики, до сих пор неизменно обрабатывавшихся народниками с определенной тенденцией, в марксистском духе».

В Пскове существовал социал-демократический кружок, в который, помимо Оболенского, входили А.М. Стопани, Н.М. Кисляков, П.А. Блинов, Н.Ф. Лопатин, В.В. Бартенев и незадолго до того высланный из Питера к родителям отчаянный «экономист» – студент Н.Н. Лохов. И как только Ульянов появился в этом кружке, он, пишет Оболенский, «сразу сделался центральной фигурой, благодаря своей эрудиции в экономических вопросах и в особенности их марксистской интерпретации».