В.И. Ленин. Полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Владлен Логинов cтр.№ 54

Все это потребовало нового сговора и точной координации показаний, благо связь между заключенными уже была налажена. Перестукивание по элементарной тюремной азбуке через несколько камер или этажей, которое они практиковали в первые дни после ареста, многого дать не могло и исключало сколько-нибудь серьезные сюжеты. Важную роль в передаче необходимой информации стали играть общие часовые свидания. В отличие от личных свиданий, где жандарм присутствовал постоянно, на общих «можно было сказать гораздо больше: надзиратель полагался один на ряд клеток, и говорить можно было свободнее. Мы пользовались с братом, – пишет Анна Ильинична, – псевдонимами, о которых условливались в шифрованных письмах… Пользовались, конечно, вовсю иностранными словами, которые вплетали в русскую речь».

После первых свиданий она стала передавать необходимую информацию родным и «невестам», приходившим к другим заключенным, и договаривалась с ними о том, какую книгу необходимо попросить товарищам в тюремной библиотеке. На страницах этой книги малозаметными точками отмечались буквы, из которых и складывалось послание. Именно так Ульянов переписывался с Кржижановским и Старковым, послал ободряющую записку Сильвину.

Что же касается связи с волей, то помимо «отточенных» книг, возвращаемых по четвергам в библиотеку, в ход пошла и самая простая тайнопись. «Конечно, – пишет Анна Ильинична, – никаких химических реактивов в тюрьме получить было нельзя. Но Владимир Ильич вспомнил, как рассказывал мне, одну детскую игру, показанную матерью: писать молоком, чтобы проявлять потом на свечке или лампе. Молоко он получал в тюрьме ежедневно. И вот он стал делать миниатюрные чернильницы из хлебного мякиша и, налив в них несколько капель молока, писать им меж строк жертвуемой для этого книги». Если же надзиратель заглядывал в «глазок», чернильница немедленно отправлялась в рот. Так что иной раз за писанием одного послания приходилось съедать их не менее полудюжины. В общем, «диетическое питание», не дающее до сих пор покоя «лениноедам», пригодилось. И на свидании Владимир Ильич, смеясь, говорил сестре: «Нет такой хитрости, которую нельзя было бы перехитрить»³¹².

Связь с волей ломала столь тщательно выстроенное жандармами одиночество и оказывала заключенным огромную моральную поддержку. Но от «воли» зависела и дальнейшая их судьба. Если бы организация продолжала действовать, то в какой-то мере с них можно было снять и обвинение в руководстве ею. Социал-демократы, уцелевшие после первых арестов 9 декабря 1895 года, прекрасно понимали это. И уже 15 декабря в квартире какого-то дьякона на Аптекарском острове состоялось собрание, на которое пришли около двадцати человек³¹³.

Прежде всего избрали новый руководящий центр. В него вошли Степан Радченко, Сильвин, Мартов и Ляховский. Заведование техникой оставили Пономареву. В состав организации ввели прежних кандидатов – студента Лесного института И.А. Шестопалова, Федора Гурвича-Дана, Бориса Гольдмана-Горева, М.А. Лурье и новых членов – студентов университета Е.Д. Стратановича, Л.Г. Попова и М.Н. Лемана.

Предстояло решить две задачи. Во-первых, доказать, что аресты никак не затронули группу, за которой охотилась полиция. А во-вторых, что главные виновники волнений на предприятиях находятся на свободе и массовая агитация на фабриках и заводах продолжается.

Обе задачи можно было решить немедленным выпуском и распространением листовок. «Тут же, – пишет Сильвин, – было прочитано и одобрено к выпуску воззвание ко всем петербургским рабочим, написанное еще до арестов, кажется, Кржижановским и оставшееся у кого-то из товарищей в рукописи. Затем Мартов прочитал проект обращения к рабочим по поводу арестов, которое тоже было принято без поправок»³¹⁴. Обе прокламации решили выпустить от имени «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

Выше отмечалось, что до сих пор вокруг вопроса о том, кто и когда придумал это название, кипят страсти. Первым, кто ответил на него, был Мартов. В воспоминаниях, написанных в 1919 году, указано: «Мы долго колебались, как назвать организацию… После разных предложений все сошлись на моем: назваться “Союзом борьбы за освобождение рабочего класса”. Названию суждено было не только привиться, но и завоевать себе славу»³¹⁵. В 1920 году эту версию поддержала Крупская. На собрании 15 декабря она не была, но, хотя несколько спутала содержание листков, написала вполне определенно: «По предложению Мартова группа была названа «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса”…»³¹⁶

В январе 1924 года иную версию изложил Тахтарев: «Ни одно из названий, предлагавшихся тем или другим из участников собрания, не удовлетворяло почему-либо других. Одно из этих названий, предложенное, по словам Аполлинарии Александровны (А.А. Якубовой), М.А. Сильвиным, вполне соответствовало своему назначению, но казалось другим слишком длинным. Это название было “Союз борьбы за освобождение рабочего класса”»³¹⁷.

Естественно, что эту версию изложил в мемуарах, вышедших в 1958 году, и сам Михаил Сильвин: «Мартов предлагал назваться “Петербургский рабочий союз”. Я оспаривал это. Предлагаю назваться “Союзом борьбы за освобождение рабочего класса”. После кратких прений мое предложение было принято значительным большинством голосов. Тут же постановили заказать печать и поставить ее на первом же выпускаемом листке»³¹⁸.

Напомним и третью версию, излагавшуюся в предшествующей главе: решение об этом названии могло быть принято на сходке 4 декабря, то есть до арестов. Впрочем, споры о том, кто первым сказал «А», не столь уж существенны. Важно, что название действительно привилось и именно оно вошло в историю. Заметим лишь, что, когда в 1896 году встал вопрос о годовщине «Союза», его основатели и члены без всяких колебаний отметили «юбилей» в сентябре…

Появление воззвания «От Союза борьбы за освобождение рабочего класса» стало сенсацией. Говоря о волнениях, проходивших ранее на фабриках Торнтона, Лаферма и Путиловском заводе, о листовках, «от одного вида которых у капиталистов дыбом встают волосы», и указывая на аресты в ночь с 8 на 9 декабря, воззвание сообщало, что «листки появляются по-прежнему, читаются и встречают всюду сочувствие, и “Союз борьбы за освобождение рабочего класса”, который их распространяет, остается невредимым и будет продолжать свое дело. Полиция ошиблась в адресе»³¹⁹.

Это воззвание, пишет Тахтарев, «произвело большой переполох в правящих сферах. Казалось, что охранное отделение и жандармы на самом деле попали впросак и не арестовали тех, кого было нужно арестовать в первую голову. Это был настоящий скандал»³²⁰.

Последовала новая полоса арестов, и в ночь с 4 на 5 января 1896 года взяли Мартова, Ляховского, Пономарева, рабочих – Бабушкина, Львова, Шепелева и др. Из «молодых» арестовали Ма-лишевского, Богатырева, Муромцева. Взяли и Тахтарева, но отцу уже через три месяца удалось вызволить его из тюрьмы «на поруки». Новый центр «Союза борьбы» сконструировался буквально через несколько дней после арестов. В него вошли Радченко, Сильвин, Крупская, Гурвич и Гофман. Технику возложили на Гольдмана и вновь перераспределили ответственных за районы³²¹.