Теперь смотрю в пустоту. Я остолбенела.
Когда двери расступились, лифт передо мной был полон людей. Вхожу с задумчивым выражением лица, не замечая на себе любопытные взгляды.
«Ничего в мире не делается просто так, — размышляю я. — Джон оказал мне услугу. Куда деваться мне?».
На улице настоящий тропический ливень! Дождь много сильнее, чем был до этого, и люди попрятались под сильно изогнутыми полями больших зонтов.
Как и сказал Хэнтон, у входа стоит темный «Прайд» — внушительная в размерах машина темно-коричневого цвета с далеко вытянутым капотом. От черной решетки радиатора протянуты три широкие трубы, похожие на турбины бледно-бежевого оттенка, в тон резины колес. Задняя часть кузова плавно округляется, сохраняя место для небольшого багажника. «Прайд» Хэнтона — дорогая классика, в Данфорде я видела очень мало подобных ей машин.
Многие автомобили в своих формах и дизайнерских решениях подражают стилпоездам — имеют поразительное сходство с ними: такие же округлые и вытянутые, обтекаемой формы. Они весьма популярны в городе, но, как мне кажется, эти машины выглядят громоздкими, неуклюжими и немного нелепыми. Мне больше нравятся те, что похожи на «Дейсмо» — машина с низким и широким кузовом, с сильно вытянутыми хромированными плавниками на задней ее части. Машина, в которой нет ничего фантастического.
Водитель в форменной одежде и белых перчатках быстро поднимается по ступеням и подставляет для меня большой синий зонт.
— Миссис Стоун? — спрашивает он, а я киваю в ответ.
Идем к машине. Водитель открывает для меня заднюю дверь, и я опускаюсь в роскошь дорогого салона из черной кожи. На дверях лакированные вставки из темного дерева.
Водитель закрыл за мной дверь, обходит машину и садится на водительское кресло. Мокрый козырек с головы не снимает.
Машина тронулась с места. По крыше стучит дождь, дворники работают очень быстро. Некоторое время мы едем по знакомой мне Первой центральной улице и за несколько домов от поворота к вокзалу западного Данфорда сворачиваем на север.
Машина остановилась у серого здания в семь этажей. Это здание — одно из лучших в жилом квартале: красивый рельефный фасад, высокие окна, по обе стороны от входа — большие круглые фонари на тонкой ножке.
Водитель открыл для меня дверь.
— Я провожу вас до дверей, — учтиво говорит он и подставляет для меня зонт. Проходим через узкий тротуар и поднимаемся по короткой лестнице.
Я полагала, что услужливый водитель проводит только до дверей здания, но он проводил меня до самых дверей квартиры на четвертом этаже. Ключом открывает дверь и отдает их мне в руки.
— Доброго дня, — сказал он, опустив взгляд. Дождавшись от меня ответной любезности, уходит.
Я тихонько толкнула дверь и вошла внутрь. Квартира Джона богата на пространство, здесь несколько комнат и большой широкий балкон. Кухня объединена с гостиной. Есть еще одна гостиная, одна спальня, есть рабочий кабинет и ванная комната.
Не нашла одежного шкафа — вообще никакого, вскоре сообразив, что для гардероба предусмотрена отдельная комната.
Квартира светлая. Как и кабинет Джона на Первой центральной — здесь нет ничего лишнего.
Я прошла через кухню и потянула на себя прозрачную дверь на балкон, на меня сразу посыпались капли дождя. Шумный поток воды на бетонных плитах хлещет меж узких щелей низкой ограды.
Закрыла дверь на балкон и поспешно сняла с себя мокрое платье.
— Наконец-то! — в чувствах удовольствия выдохнула я и сразу пошла в душ, под теплые струи воды. Былое напряжение в теле быстро спало.
Обмотанная белым полотенцем, иду в спальню и захожу в гардероб. Здесь только одежда Джона: длинный ряд рубашек по левую сторону и брючные костюмы — по правую, а между — отдельный вертикальный шкафчик для галстуков. На нижних полках наручные часы и запонки. На полу несколько пар обуви.
Небрежно сваленные на стул серый джемпер и штаны выглядят как домашняя одежда.
Выбор для меня невелик, поэтому беру черную рубашку Джона. Я в ней утонула. Когда высохло белье, его надела тоже.
Большой округлый холодильник пуст. Я налила себе чай и, усевшись за стол, покусываю старое и уже подсохшее печенье. Судя по всему, Джон здесь бывает нечасто.
Отсутствующим взглядом смотрю в окна — уже стемнело, а на улице все еще стучит дождь. Сижу вот так еще долго, до тех пор, пока не услышала, как проворачивается ключ в замке.
Оставляю кружку и поднимаюсь из-за стола. Дверь в квартиру открылась, и на пороге появился Джон. Его волосы и плечи влажные от дождя.
— Анна, — на суровом как камень лице расползлась довольная улыбка.
Плечом я облокотилась о выступ стены, сложив на груди руки. Рубашка Джона едва прикрывает мне бедра, и свои обнаженные ноги завожу одну за другую. Стараюсь выглядеть спокойной, но румянец на щеках выдал мое волнение.
У Хэнтона прямой и темный взгляд. Мужчина скидывает с себя пальто и неспешно приближается ко мне.
— Я взяла твою рубашку, — смущенно говорю я, испытав чувство странного удовольствия. Отлипнув от стены, отступаю на два шага назад.
— Носи ее когда угодно, — с легкой хрипотцой в голосе сказал он.
— Сейчас?
— Сейчас она будет очень мешать… — расстегивает верхние пуговицы своей белой рубашки, и я делаю еще шаг назад, а мужчина подступает на два вперед. Множество оттенков желания пробежало на моем лице. Расстегнута последняя из пуговиц, и Джон отбросил рубашку в сторону.
Впервые вижу его сильное тело: рельефное, покрытое небольшим количеством волос.
Джон рывком притянул меня к себе и впился мне в губы в нетерпеливом и невероятно долгом поцелуе, заставляя широко раскрываться мой рот. Когда одним неуловимым движением он стянул с меня рубашку, ему каким-то непостижимым образом почти удалось не оторваться от моих губ.
— Ни под каким предлогом сегодня не уйдешь, — убедительно заявил Хэнтон. В его голосе и даже взгляде строгость удивительным образом сочетается с нежностью.
— Ладно, — проронила я.
Серая сталь его глаз встречает мой взгляд уверенным, не скрывающим намерений взором. Непроницаемая улыбка становится решительной.
— Джон? — с опаской выдохнула я. Мое сердце рвется из груди.
— Да, дорогая, — спокойно отозвался он, мягко подтолкнув в сторону спальни.
— Ты что-то задумал?
Мужчина усмехнулся. Вопрос был изначально глуп, а Джон не дал мне возможности оправдаться. В одном только белье и с взъерошенными волосами отвечаю на невероятно сладкий поцелуй.
Терпкий вкус сигар на его губах и аромат дорого одеколона сводят меня с ума. Моя кровь обращается в раскаленную лаву, она растекается по венам, и на рассудок неизбежно опускается туман.