Родитель «дубль три» - читать онлайн книгу. Автор: Комбат Найтов cтр.№ 56

– Поймите, Виктор Васильевич, лонжероны здесь полунагруженные и воспринимают максимум 20–40 процентов нагрузки, остальное распределяется на обшивку. Поэтому они такие тонкие и невесомые. Вы же их заставляете работать и на изгиб, и на скручивание. Треск будет стоять такой, что мама не горюй, и потекут баки. Это же бак с топливом. «Паутинка» вкладывается в крыло после окончания всех работ, проверки на герметичность, и только в том состоянии, как свернута. Специально наклеена бумажка: «Резать тут». Ножницами режете проволочку и вешаете вот на этот крючок, и паутина сама заполнит бак. Иначе бак взорвется при попадании в него зажигательной пули.

Пришлось просить Гудкова направить на завод мастера и начальника цеха несущих поверхностей, и через две недели пятый цех наверстал плановый выпуск. Испытания машин начались 20 июля, с опозданием на два дня. Как и думал Петр, в серию пустили обе машины. Короткокрылый вариант ГС-5 превосходил в маневренности ПС-185-84, но уступал ему в высотности. Длиннокрылый вариант имел дальность без дополнительных подвесных баков 3200 километров и легко превращался в очень маневренный самолет после отстрела законцовок. Версию ПС-185-71 решили не выпускать, несмотря на то что летчики очень ее хвалили. Остановились на варианте ПС-185-90, который уже превосходил М-84 по мощности. ГС-5 от перехода на цельнометаллический планер много выиграл в весе и вертикальном маневре. Скорости маневренного боя резко возросли, здесь и сказался конструктивный дефект «мессершмитта»: однолонжеронное крыло и слабая балансировка «элеронов Фаулера» ^[2], которые имели малый выход из-за поверхности крыла. Установка подвесных пушек еще больше снизила маневренность «густавов», а «высоту» у них отобрали новые импульсные нагнетатели, предложенные Поликарповым. К середине сентября 1942 года советские ВВС завоевали полное господство в воздухе. Петр заметно нервничал, читая сводки с фронтов. Он хотел быть там.

Заводы, действительно, были немаленькими! Четыре поточных линии на 30-м заводе, еще одна вводится и пять на новом 381-м. Ежедневно два полка истребителей улетали на фронт. Плюс режим работы фактически не подразумевал отдыха. Еженощные доклады в Кремль, и многочисленные звонки со всех заводов-смежников. Но постепенно Петр втянулся в этот ритм, и даже начал успевать что-то делать как конструктор, ведь никто задание Сталина не отменял. Заниматься сейчас ракетами большого радиуса действия смысла никакого не было, задание предусматривало дальность комплекса в 75–200 км. Ракет – не было, двигателей – тоже. Томашевич предложил использовать радиоуправляемый самолет с ракетным ускорителем для начала. Я, через Петра, настоял на твердотопливном ускорителе на смесовом топливе. В качестве основного двигателя – ПВРД Березняка. Крыло – треугольное, переменной стреловидности с несущим корпусом, бесхвостая схема, воздухозаборники бортовые. Самолет чем-то напоминал послевоенную разработку бюро Антонова. Была возможность быстро его построить. Мы же с Петром занялись ГСН, которую предстояло втиснуть в этого монстра. Понятно, что схема – слойка, доплер-эффект, требовался качественный автопилот и решить алгоритмы управления. Привычная для меня задача. Всю свою сознательную жизнь учил летать крылатые ракеты. В первый полет машина отправилась через месяц после начала разработки, но в качестве подвешенного под ТБ-3 планера с ракетным ускорителем. Шестнадцатиканальный «пульт управления», естественно, не помещался на груди оператора. Это была радиостанция 5-АК с узконаправленной антенной, весом около трех тонн, внутри которой располагалась дубль-кабина самолета, куда выводились данные с него, и был прицел, через который оператор мог совмещать отметку цели с перекрестием. Или вести самолет по маршруту.

ТБ-3 сбросил «бомбу» над Щелково, ракета взяла курс 15 градусов и пошла в сторону полигона в Красноармейске. Быстро набрала скорость, ускоритель работал только 10 секунд, и перешла в планирующий полет. Отследить ее с самолета не удалось. Обломки ее нашли в 45 километрах от места старта. В этом полете оператор ею не управлял. Просто стоял автопилот и несколько самописцев. Пуск посчитали успешным, и на второй машине начали устанавливать прямоточные двигатели и систему управления, в общем все, кроме боеголовки. Пересчитав полученные результаты, я настоял на установке четырех ускорителей. Повозились с пусковой балкой, вдруг в НИИ ВВС нагрянул Новиков. Выполнили пуск с земли при нем, и понеслось! Комиссия за комиссией, то не так, это не эдак, и не на чем показать, что система работает. Управляемых радиомишеней нет. И тут товарищ Геринг решает нам помочь. Они послали днем Ju-86R, посмотреть, что там под Москвой происходит. Видать, не только у нас есть агентурная разведка. Да тут еще наше ПВО раздухарилось, подняло в небо «спитфайры». Петр позвонил в штаб ПВО и сказал, что готов уничтожить высотного разведчика. И дал команду на сопровождение цели. Из ПВО пришел отказ. Тогда Петр связался со Сталиным.

– Пускайте.

Ракета пошла, быстро набрала высоту цели и перешла в горизонтальный полет. Дальше все зависело только от головки самонаведения. Я волновался, как первоклассник. Это – моя собственная разработка. Никто такие ни здесь, ни в мое время не делал. У ракеты не было собственного локатора, но стояла пассивная система на отраженный от цели сигнал, то есть радиопрозрачный колпак не давал возможности поставить отработанную кумулятивно-осколочную голову. Сделал боеголовку наподобие «Бука», с круговым разлетом, а это резко уменьшает количество элементов на площади поражения. Подрыв, мы с Петром даже глаза закрыли. Вокруг вопли! Попали! Самолет перешел в неуправляемое падение.

Всех причастных вызвали в Кремль, причем их оказалось много больше, чем разработчиков. Совещание проводили в кинозале Большого дворца. Оказывается, все эти комиссии, и лично товарищ Новиков, оказали огромное влияние на конструкцию ракеты и аппаратуры наведения. Блин, а мужики и не знали! Ни одну заклепку не переставили. Плюс, оказывается, мы нарушили все нормы, приказы и распоряжения ЦАГИ, НКАП, НИИ ВВС и Политбюро ЦК ВКП(б), так как не внесли в план производство этой ракеты. Инициатива – это хорошо, но она должна быть наказуема за самоуправство. В общем, количество желающих примазаться просто зашкаливало. Все хотели заполучить в руки этот проект и деньги на его развитие. Большие деньги. Дело было в том, что ракетный самолет, как его обозвали в ЦАГИ и НКАПе, установил кучу рекордов. На большую часть из них установлены международные премии, все рвались «поучаствовать», и были решительно настроены подать заявки на эти рекорды в ФАИ. Для этого они приволокли к Сталину новый проект, в котором к нашей ракете приделывается посадочная лыжа, пусковое устройство называется «катапультой», а вместо боевой нагрузки и приборов управления туда сажается «смертник».

– Здесь речь идет не о скорости звука, а гораздо выше. Выпрыгнуть из машины никому не удастся. Второй момент: двигатель у нас охлаждается топливом, которого достаточно мало и на определенном участке полета происходит запланированный взрыв.

– Переделать охлаждение.