Где валяются поцелуи. Париж - читать онлайн книгу. Автор: Ринат Валиуллин cтр.№ 38

* * *

– Ну, что ты из себя вечно строишь?

– Не знаю, скорее всего крепость, хотя в проекте был заложен дворец.

– Ава, у тебя очередная депрессия?

– Если бы. Внеочередная.

– Чем я могу помочь?

– Если бы я знала.

– Планшет, может ты знаешь. Как быть с человеком у которого депрессия? Чем ему помочь?

– Скажи, что ему нужна твоя помощь.

– Ава, мне нужна твоя помощь.

– Возьми.

– Если бы я знал, где она у тебя лежит?

– В сумочке.

– Неудобно рыться в чужих вещах.

– Маленькая бутылочка коньяка.

– Маленькая такая помощь. И что, действительно помогает?

– Конечно. Одно время я тупо общалась с холодильником, там было вино.

– Из-за мужа?

– Да, мне вдруг показалось, что он меня разлюбил.

– Это нормально.

– Что нормально? Что разлюбил?

– Что кажется. Обычная женская фобия.

– Если ты хочешь, чтобы мужчина был одержим тобой, тебя все время должно немного не хватать.

* * *

В воскресенье вечером все задумываются о счастье, видимо, сказывается конец недели. Кто-то переваривает субботу, другие не переваривают понедельник. Вопрос счастья по-прежнему открыт, как форточка, в которую можно увидеть звезды, а можно просто курить. Курить не хотелось, я не переваривал молча…

Она была без ума от меня. Глаза ее, словно две карие пуговицы, пришитые крепко-накрепко ко мне. Иногда, проводив ее жизнь за дверь, я наблюдал за ней в окно, с высоты седьмого этажа в бинокль, как она заведет машину, потом выйдет из машины и начнет бережно сметать первый (а может быть, и последний) снег. Ему давно уже было видно, что на лобовом стекле что-то лежит.

Она взяла красивую закоченевшую розу, сначала понюхала, а уже потом стала оглядываться по сторонам, не увидел ли кто. В этом вся женщина: сначала любопытство, потом уже страх. У женского любопытства стартовая скорость была выше, страх брал свое потом, на дистанции. Я видел и успел спрятаться за занавеской, так чтобы жена меня не заметила, когда, озираясь, вдруг вспомнила про свое окно и посмотрела в его стеклянную пустоту. Затем села в машину, положила аккуратно розу на заднее сиденье, скоро машина медленно тронулась.

– Представляешь. Утром внезапный снег запорошил мою машину. И на ней кто-то написал: «Доброе утро! Хоть сейчас не День святого Валентина, но ты всегда красива!»

И роза под «дворником»!!!

И вот я взрослая, не верящая уже в сказки тетя, смотрю на это, понимаю, что НЕКОМУ было совершать таких красивых поступков… некому. А секундная Надежда и Вера в сказку про Любовь возникла. Тут же явилась Мудрость, все спокойно проанализировала и расставила по местам…

«Что, если рассказать все так? Или сказать, что я сразу подумала про Пьера. Врать не хочется. Не думала я про него в этот момент. Про кого угодно, а про него нет, не возникло даже подобия мысли.

– Я видел тебя утром у машины, – помог Пьер Кате снять пальто.

– И что?

– Может, расскажешь мне, чьи это были цветы?

– Цветок был один.

– Один или несколько – это уже не имеет значения.

– Ты все еще про цветы? Я уже перешла на личности. Ты действительно хочешь знать правду?

– Нет, я не хочу правды, я просто хочу знать, чья это роза.

– Откуда я знаю?

– Что, даже не догадываешься?

– Догадываюсь, только письмо почему-то на русском.

* * *

– Никогда не думал, что у одной розы может быть столько шипов?

– Может, – вспомнилось Кате, как Паша, ее милый Паша, провожал ее словно на войну, в гостиницу, где она встречалась с Пьером, когда он приезжал. А потом ждал – настоящий влюбленный придурок, привязанный к ней словно щенок. Ее мучило не то, как она могла его так не любить, а то как он – себя. Именно тогда Катя поняла, что ей нужен мужчина со взрослой душой, который смог бы увезти ее подальше от такой навязчивой отечественной ностальгии.

– А почему ты решила, что это его роза? – подумал Пьер о своем друге.

– Какой дурак мне еще будет дарить ее одну?

– Я.

– Ты? – неожиданно в голове Кати все встало на свои места, и график ее колебаний прочертила четкая прямая, которая соединила Пьера и Пашу. Как они похожи, нет, не внешне, а внутренне, просто близнецы-братья. Вот что отталкивало Катю от обоих, ей не хотелось становиться сестрой.

* * *

Сначала у него зашевелились губы. Утро дергало за выступившие усы, он проверил рукой свою щетину: «Надо бы побриться». Потом откупорились глаза. Он увидел, что я смотрю на него, и улыбнулся, не поворачивая ко мне головы. Улыбка в такую рань стоила труда.

– Ну улыбайся, потеряешь сознание.

Он не ответил. Правильные черты лица были аккуратно приставлены к профилю.

– На работу меня гонишь?

– Ты же сам просил тебя разбудить.

– Заботливая.

– Кто-то же должен работать?

– Да, а кто-то уже раздал все долги или родился без этого долга, сразу на берегу моря.

– Море хорошо. Только мне больше хочется в Париж!

– Зачем?

– Плюнуть с Эйфелевой башни на все проблемы.

– Почему Париж, а не Лондон?

– Лондон не хочу. Туман, серость.

– Да, сэрость меня тоже пугает. Даже не то чтобы пугает, а то что будешь жить с ощущением этой касты неприкасаемых, в которую тебе никогда не попасть.

– Овсянки, сэр?

– Можно и овсянки.

– Может, прогуляешь сегодня работу?

– Ты толкаешь меня на преступление. Прогулять работу, значит, вспомнить про жизнь. Ты чем займешься?

– Твоим отсутствием. Шкафами.

– Разбор скелетов?

– Ну, примерно.

Опять замолчал.

– Представил, как бы ты преобразила морскую набережную.

– Какая набережная. Меня ждут шкафандры.

Именно это слово крутилось сейчас в голове.

* * *

– Посреди зимы – вдруг весна, будто девушка, которую долго искал, позвонила сама.

– Ага, будто нашел в кармане зимней куртки забытую с прошлого года купюру в тысячу рублей.